Вокруг света 1979-08, страница 40

почувствовал, что рядом довольно странные вещи происходят. А старпом приказал ему, боевому десантнику, в шлюпке сидёть.

— Кофе там, — говорю, — еще теплый... консервы немецкие...

Федя пошел со мной. Присел у порога камбуза, консервы в руках повертел, тщательно осмотрел плиту, выпрямился и, как собака, потянул носом воздух.

— Ну, Потапыч, вроде бы настоящим делом пахнет. Тебе, конечно, не учуять, поскольку вонючей тряпкой занавесился. Дуй за мной.

Он вытащил из борта тяжелый нагель, длинный металлический стержень, за который снасти крепятся, и подкрался к другой двери. Затем осторожно ощупал ее, ухом приник и поманил меня.

— Да сбрось ты свою дурацкую тряпку! — Он взял мои пальцы и провел по дверной филенке. — Щупай. Пулевые отверстия.

И точно — пальцы мои нащупали дырки с выщербленной щепой.

— Неужто стреляли? — удивился я.

— И совсем недавно, — тихо проговорил Федя. — А теперь свети фонарем. Я вперед пойду.

Направил я луч света в рубку и отпрянул. Перед нами, скорчившись, лежал в луже крови человек в матросской форме. В его лицо, заросшее жесткой черной бородой, упирались ноги другого моряка, но уже в форме офицера, голова была запрокинута. Тянуло пороховой гарью и терпким запахом крови.

— Вот они, твои немцы, — прошептал Федя и вытянул из моих пальцев фонарь.

Из рубки вниз вел крутой трап, на котором в разных лозах громоздились трупы матросов и офицеров. Тут же валялось оружие — ножи, пистолеты.

— Подводники, — снова шепнул Федя. — Узнаю гадов по одежде.

Спустились мы вниз и остановились еще перед одной запертой дверью. Была она, как решето, продырявлена пулями. Федя проговорил сквозь зубы:

— Прижмись к переборке, мало ли что...

Затем он с силой ударил. Дверь с хрустом сорвалась с петель, и Веселков, пригнувшись, с неожиданной ловкостью прыгнул в каюту.

В свете фонаря под столом, заваленным объедками и вдребезги разбитой посудой, мы разглядели человека в офицерском мундире, распластавшегося ничком. Судя по нашивкам на рукавах, чина он был немалого. Рядом лежал автомат. Слева, в углу, спиной к нам, уткнувшись лбом в обшивку борта, сгорбившись, стоял на коленях эсэсовец в черной парадной Форме, фуражка сдвинулась на лицо, открывая плоский затылок с редкими волосами.

— Перестреляли друг друга, — сказал Федя и отшвырнул в сторону нагель.

Не обращая внимания на мертвецов, Веселков стал обследовать каюту и на каждом шагу к чему-то прислушивался.

Внезапно сверху донеслись голоса. Старпом и матросы звали нас в шлюпку.

— Да подождите вы! — прикрикнул Веселков. — Тихо, горлопаны!

— Быстро наверх! В трюме мины! — послышался с палубы голос старпома.

Я встрепенулся и бросился было к выходу, но Федя удержал меня за рукав.

— Слушай!

В обрушившейся на нас тишине где-то мерно и тихо стучали часы. Нет, это были не наручные часики. Стук их был четким и ясным. Федя вдруг шагнул к эсэсовцу и рывком перевалил его на спину. Звякнул автомат, глухо стукнула о палубу голова фашиста.

— Вот она! — Федя нагнулся над черной, отливающей матовым блеском коробкой, которая была скрыта телом убитого.

— Мина с часовым механизмом. Теперь действительно надо удирать. Килограммов пять потянет машинка.

Он сказал это просто и спокойно, словно речь шла о магазинной покупке. Нагнувшись к мине, он что-то щупал, движения его стали быстрыми и уверенными. Он выволок из-под стола убитого офицера, молниеносно обшарил его карманы, затем открыл ящик стола, другой, вынул какую-то пухлую книжицу в кожаном переплете, полистал и сунул за пазуху. Казалось, не будет конца Фединым поискам. Стук часового механизма колоколом гремел в моих ушах.

— Веселков, наверх! — заорал я не своим голосом. —- бежим!

Я карабкался по крутому трапу, цепляясь за поручни, задевая мертвецов. За мной не спеша поднимался Федя Веселков.

Не помню, как я добрался до шлюпки. Гребцы, плотно сжав губы, с бледными лицами навалились на весла. Веселков на корме что-то втолковывал старпому, а тот кивал головой как заведенный.

Как только шлюпка коснулась борта нашего парохода, Иван Антонович взметнулся по штормтрапу, понесся докладывать капитану.

Когда мы с Федей появились на мостике, у капитана был озадаченный вид. Слушая сбивчивый доклад старпома, он вопросительно посмотрел на нас.

— Давайте ход, товарищ капитан,— решительно сказал Веселков.

Брови у капитана сдвинулись.

— Может быть, вы мне все-таки объясните толком, что происходит?

— Дайте ход, уходим, — упрямо гнул свое Федя, —• объяснения потом. Или мы все взлетим на воздух.

Через минуту пароход вздрогнул, винт вывернул из-под кормы массу вспененной воды, и судно, медленно разворачиваясь, стало удаляться от зловещего парусника.

— ...Так почему же вы не разрядили мину? —- спрашивал Федю капитан.

— Конструкция незнакомая, — ответил тот уклончиво.

— Однако вы только что заявили, что механизм включен на два часа. Значит, вам приходилось иметь дело с таким устройством.

Веселков угрюмо молчал.

— В конце концов, вы могли бы просто выбросить ее за борт.

Тут Федя поднял голову.

— А зачем?

Капитан недоумевающе поглядел на матроса, затем перевел взгляд на пухлую книжицу в кожаном переплете и задумчиво сказал:

— Впрочем, действительно, зачем?..

Весь экипаж, кроме вахтенных в

машине и рулевой рубке, толпился на корме и смотрел на исчезающий парусник.

Вдруг на том месте, где он только что качался на волне, вздыбился к небу столб огня, и секунд через пятнадцать донесся раскатистый гул. «Призрак» закончил свое странное существование.

Многое оставалось для нас загадочным, пока капитан не собрал экипаж в столовой команды и не объявил, что обязан довести до нашего сведения историю «Призраков».

—- Да, да, я не оговорился, — сказал он, — речь пойдет о двух кораблях...

Первым был подводный корабль военно-морского флота фашистской Германии, и пухлая книжка, которую обнаружил на шхуне матрос Федя Веселков, принадлежала командиру субмарины. Это был дневник, написанный четким почерком, в котором перечислялись с немецкой педантичностью день за днем кровавые дела подводных пиратов, потопивших двадцать девять судов.

После того как последовал приказ адмирала Деница прекратить военные действия и сложить оружие в связи с подписанием фашистской Германией безоговорочной капитуляции, командир «Призрака» заявил, что он не подчиняется этому приказу и считает его прямой изменой рейху. Лодка, находившаяся в то время возле берегов Англии, должна была всплыть, под белым флагом подойти к одному из английских портов и сдаться в плен. Большинство экипажа потребовало сдачи, но командир, ярый нацист,

38