Вокруг света 1980-01, страница 58

царцы выработали одинаковые формы пользования землей. У каждой семьи есть свои небольшие поля и сенокосы неподалеку от деревни. Зато высокогорные леса и альпийские луга — общая собственность деревни. Ведь уход за скотом на высокогорных пастбищах и рубка леса требуют координированных усилий всех односельчан.

У каждого хозяйства могут быть еще по шесть-восемь участков — на разных высотных уровнях. И если на одном из чих будет плохой урожай, может быть, уродится на другом. Если лавина накроет одно поле, спасено будет другое.

Без тесного сотрудничества в горах не проживешь. И власть в деревне принадлежит всем членам общины. Весной горды сообща принимают решение по насущным проблемам. Так возникло швейцарское общинное собрание — «ландсгемайне», предок парламента; у шерпов — «юл-тим» — «деревенский закон». Деревня как единое целое решает: куда, когда и сколько скота отправить на пастбища; когда и что сеять; как лучше очистить ирригационные сооружения; где заготовлять лес. Житель альпийской деревни по своему многовековому опыту хорошо знает, что одно-единственное безответственное решение может привести к непоправимым бедам. Поэтому дисциплина среди горцев не менее сурова, чем сама жизнь в здешних местах.

Считается, что горцы суеверны (по крайней мере, так рассказывают жители равнин). Действительно, на тропах Гималаев и Альп часто попадаются кресты, пирамиды из камней и молитвенные флаги. Но разве не подстерегает человека в горах реальная опасность? Что может заставить его не выходить после наступления сумерек из дома лучше, чем образ снежного человека? Наслушавшись рассказов о разных чудищах, таящихся в темных расселинах скал, человек дважды подумает, прежде чем отправится на поиски теленка по. крутым, опасным склонам.

Перенаселенность горных долин издавна заставляла людей искать заработка на стороне. Горцы успешно торговали, занимались ремесленным производством, нанимались на работу в далеких низинах и служили наемниками в чужих войсках. Непальских гуркхов называют швейцарцами Азии. Ведь, несмотря на репутацию миролюбивых людей, швейцарцы в течение нескольких столетий сражались во всех европейских армиях. Последнее напоминание о той, давно ушедшей эпохе — швейцарские гвардейцы Ватикана. Гуркхские полки в Непале были сформированы в прошлом веке и служили английской короне. И совсем недавно плата за службу в иностранной армии и пенсии за выслугу составляли основ

ную статью внешних поступлений Непала. (Так же было в XV веке и в Швейцарии.)

Сто лет тому назад в Швейцарию ринулись туристы; Непал с этим столкнулся относительно недавно. Туристы проникли даже в труднодоступную долину Кумбу; японцы построили там отель с видом на Эверест. В некоторых горных районах местность после туристского сезона выглядит, как поле стадиона после концерта поп-музыки: консервные банки, обрывки бумаги, пленочные обертки... Вдоль тропинок, ведущих на пастбища, день ото дня разрастаются кучи мусора. С каждым годом все меньше скотоводов поднимается на альпийские луга. Швейцарцы и другие европейские горцы осознали, что бурйое" развитие туризма приносит не только прибыли, но и большой вред. Непальцы только сейчас начинают понимать, что за приток туристов приходится расплачиваться дорогой ценой.

Туризм — отнюдь не единственный враг экологии Альп и Гималаев. Необходимо расплачиваться и за модернизацию — сооружение дорог, мостов, плотин, электростанций. Шерпы давным-давно убедились в том, что беспорядочная вырубка леса и вытаптывание пастбищ наносит горам непоправимый вред — куда больший, чем на равнине. Самые безобидные с виду изменения на крутом склоне могут вызвать необратимую эрозию, которая вначале поражает высокогорье, а затем может распространиться и на орошаемые поля в долине. И хотя строительство дорог и плотин поможет соединить изолированные долины с внешним миром и использовать энергию воды, оно ускоряет исчезновение растительности и тем самым разрушение склонов. Достаточно вспомнить оголенные горы вокруг Средиземного моря и в американских Аппалачах: десятилетиями их подвергали бездумной эксплуатации. Экологическая система гор ведь так хрупка!

Будущее не только Альп и Гималаев, но и всех горных областей, которым угрожает экологическое разрушение, быть может, зависит от того, насколько хорошо мы сумеем понять роль и место человеческого фактора в горных системах экологии.

К несчастью, и в Швейцарии и в Непале накопленные с древних пор умения людей адаптироваться к горной среде быстро улетучиваются. Главная тому причина — массовый исход горцев на равнины.

А ведь жители гор никогда не были антропологическим курьезом, это люди, которые выжили в чрезвычайно трудных и суровых природных условиях и подчинили себе горы...

Перевел с английского К. МЕЛИК-СИМОНЯН

НИКОЛАЙ яньков Фото автора

ПОЛЮС ДОЛГОЛЕТИЯ

та картах метеорологов всего мира Оймякон обозначен как Полюс холода Северного полушария, и одно это уже окружает якутский поселок на Индигирке ореолом величия, недоступности. Как-то не верится, что можно сесть в обыкновенный самолет и отправиться в одно из самых холодных мест планеты. Оймякон всегда казался мне таким же далеким, как Лхаса или Гавайские острова, хотя это не бог весть какое расстояние: от Читы, где мой дом, до Оймякона один день пути самолетом.

Два года назад в Новосибирске я воочию увидел оймяконца. С группой писателей мы шли по улицам города, сильный весенний ветер с Оби сгребал в палисадниках старые листья, свистел в тополевых ветках, рвал полы пальто. Было холодно, сыро и неуютно.

— У нас нет ветров, — сказал старый писатель Чисхан, якут. — Никогда не бывает!

Этому никто не поверил: так уж и не бывает?! Там, где светит солнце, где есть воздух, облака и смена погоды, ветер неизбежен, а разница только в том — часто или редко он дует, слабо или сильно.

— У нас в Оймяконе нет ветра, всегда тихо, — упрямо повторил Чисхан.

Вечером в гостиничном кафе я пригляделся к Чисхану: обыкновенный старик лет под семьдесят, невысокого роста, сухощавый, с бороздками добродушных морщин на темном лице. Николай Максимович (так звали якутского писателя) посмотрел на меня с лукавой усмешкой и еще раз подтвердил, что он живет в Оймяконе. До этого работал в Якутске, а с тех пор, как вышел на пенсию, поселился на Полюсе холода.

— Старики, думая о продлении жизни, обычно тянутся в более теплые края, — сказал я, вызывая его на разговор.

— Как раз думая о долголетии, я и переселился в Оймякон, — усмех-

Из архива писателя.

56