Вокруг света 1981-11, страница 4

дится на втором месте в стране после Западной Сибири. С пуском нефтепровода Ярославль — Москва усинская нефть пришла в столицу, пройдя свыше полутора тысяч километров.

А начиналось все это так...

Георгий Александрович Чернов, доктор геолого минералогических наук (его по праву называют открывателем Воркутинского угольного бассейна), еще в тридцатых годах пришел к мысли, что Большеземельская тундра перспективна на нефть и газ. Однажды, возвращаясь из экспедиции с реки Кол вы, он увидел в избушке знакомого охотника куски известняка, пропитанного битумом.

— Где нашел? — загорелся ученый.

— Тут... рядом, у Синькиного носа.

На следующий год Чернов приплыл

туда на мотоботе, и то, что открылось его глазам, поражало: «Скалы выходили далеко в море, образуя узкий выступ. Здесь обнажались каменноугольные известняки и доломиты с многочисленными гнездами и порами, заполненными битумом. Подогретый солнечными лучами, битум растекался по породе, образуя черные пятна». Этим же летом были открыты соляные источники, вода которых довольно характерна для нефтяных месторождений.

Нужно было продолжать исследования, но шла война и средств не хватало.

В 1945 году профессор П. Виттен-бург писал: «Г. А. Чернов дал геологическую концепцию, которая позволяет признать восточную часть Большезе-мельской тундры как предгорную впадину, с которой могут быть связаны месторождения нефти. По заключению Г. А. Чернова мы вправе считать, что эта область может оказаться новым нефтеносным районом». А еще лет через пятнадцать предложения Чернова оказались включенными в государственный план нефтепоисков. С исчерпывающей полнотой и ясностью ученый доказывал признаки нефтеносности на огромных пространствах Большезе-мельской тундры. Геолог утверждал, что она является неотъемлемой частью единой территории Тимано-Печорской нефтегазоносной провинции. В 1960 году началось бурение первой усинской опорной скважины...

Освоение Севера рождает немало проблем, но, пожалуй, первейшая среди них — как это осуществить, какими способами и во что это обойдется государству?

Любопытно, что у каждого специалиста, с кем бы я ни говорил, была своя локальная задача, а отсюда и свой взгляд на освоение Севера, вытекающий из производственной принадлежности Взгляд, сдобренный известной долей пристрастия, субъективизма, ведомственного патриотизма. Каждый считал свою точку зрения единственно верной.

Чтобы «извлечь корень» из этих бесед, я отправился на прием к первому

секретарю Усинского райкома партии Владимиру Артемьевичу Фаградову. Бывший геолог, бывший руководитель нефтегазоразведчиков из экспедиции глубокого бурения, человек, начинавший усинскую эпопею, он заговорил о трудностях первых лет освоения:

— В 1967 году из скважины номер семь забил промышленный фонтан нефти. Геологи сделали свое дело и ушли дальше в тундру. За ними пришли бу-ровики-эксплуатационники и нефтяники-добытчики. Следом потянулись строители, транспортники, снабженцы, не говоря уже о разном перелетном и перекатном люде. Каждая организация привезла с собой обоз социально-бытовой обслуги, и за каждой стояло солидное ведомство или даже министерство... В 1972 году,— продолжал Владимир Артемьевич,— Государственная комиссия по запасам приняла у нас Усинское месторождение. Усинск был признан важнейшим плацдармом для дальнейшего продвижения на север. А как двигаться вперед, имея такие слабые тылы и распыленный штат? Было отчего растеряться! — Фагра-дов помолчал некоторое время и прибавил: — Помогла нам тут одна идея. Стоящая, между прочим, идея, весьма перспективная. Есть такой метод освоения Севера, вахтово-экспедиционный,— может быть, слышали?..

Пока он втолковывал мне суть этого метода, я вспоминал любопытный спор, свидетелем которого был в приполярном поселке на Оби более десяти лет назад.

...Поселок Лабытнанги по тем временам представлял собой штаб огромной стройки, которая только-только начинала разворачиваться в тюменской тундре и лесотундре — в климатических условиях, весьма схожих с усин-скими. Стройка была уникальна не только масштабами, но и уровнем технико-экономических решений. Все здесь требовало своего подхода, своих изобретений, а следовательно, и квалифицированных кадров.

Статистика тех лет показывала: на каждого работника в нефтедобывающей промышленности Западной Сибири приходится три-четыре человека из так называемой «непроизводительной» сферы (работники просвещения, торговли, здравоохранения, бытового обслуживания и т. д.), а оплата труда в условиях Крайнего Севера, как правило, в два-три раза выше, чем в средней полосе России. Почти каждый новосел едет сюда с семьей. Каждой семье нужны, как минимум, квартира и культурно-бытовое обслуживание.

В условиях Тюменского Севера один квадратный метр жилья стоил примерно в четыре-пять раз больше, чем в европейской части РСФСР. И это в домах, где предусмотрены, прямо скажем, далеко не все коммунально-бытовые удобства. Если же посреди тундры и лесотундры взметнутся девятиэтажные корпуса, если начнется строительство зданий из стекла и бетона с кры

тыми галереями, проекты которых разрабатывали архитекторы специально для северных районов, то стоимость одного метра жилья «выскочит» за тысячу рублей. Конечно, нефть и газ вернут затраченные деньги, вернут с лихвой, но для этого нужны- годы, а может, и десятилетия. Так есть ли смысл строить? До чего же сложно сказать «да»; не менее сложно, чем сказать «нет»...

Шел дождь, и все .авиарейсы были отменены. Низкие угрюмые облака занавесили горизонт: колченогие березки в тундре, хозяйственные постройки, вертолеты, стоящие на поле, как озябшие птицы,— все померкло, растворилось в неподвижной туманной слякоти. Дождь собрал командированных в холле тесной лабытнангской гостинички, и возник разговор о вахтово-экспедиционном методе и о том, что его собираются применить на Тюменском Севере.

Собственно, у нас в стране давно и успешно использовали метод вахт: на Нефтяных Камнях в районе Баку, на высокогорном руднике «Центральный» в Хибинах, в экспериментальном поселке Пойковский вблизи Сургута. Бесперебойно сменяющиеся вахты построили заполярный газопровод Мес-сояха — Норильск.

В чем же состояла суть этого метода применительно к условиям Крайнего Севера? Чтобы осваивать нефтяные и газовые богатства тундры, не обязательно создавать здесь постоянный контингент населения, утверждали ученые. Более того, считали они, работая какое-то время на Севере, человек должен постоянно жить в более умеренном климате. Практически эта идея выглядела так: вахта инженеров и высококвалифицированных рабочих вылетает из базового города на место работы (в данном случае на северный нефте- или газопромысел). Здесь люди живут в благоустроенных гостиницах в течение двух-трех недель, работая по 10—12 часов в сутки, а затем возвращаются к семье, в отпуск. На смену им вылетает другая вахта. Обязательные условия — высокая организация производства, надежное технологическое оборудование.

— Союз здравого смысла с Полярным кругом — вот тактика и стратегия нашего хозяйствования на Севере,— говорили во время беседы в гостинице сторонники вахтово-экспедиционного метода.— С чего начинается бережливость? С экономии живого труда. Каждый приезжий обходится государству от 17 до 30 тысяч рублей в год. При вахтовом же методе нам потребуется намного меньше приезжих. К тому же мы избавляемся от сферы «непроизводителей». А заодно и от транспортных расходов. Они будут минимальными, если будет минимум населения.

Однако новая идея вызвала и ряд серьезных возражений.

— Все это хорошо,— раздался осторожный голос.— Но для «вахты» нужна мощная производственная база, вы