Вокруг света 1981-11, страница 5
СТРАТЕГИЯ ОСВОЕНИЯ сокая квалификация и не менее высокие моральные качества. Наконец, погода (убедительный жест в сторону окна), семья. Моральные издержки — вы их учитываете? — Что же это получается, товарищи? — сказал кто-то.— Извлечь богатства недр — и уйти? Что же после нас останется? Груды перелопаченной земли, руины времянок, тот же холод и то же безлюдье? Наверное, этот десятилетней давности спор был точным слепком тех дискуссий, которые велись тогда и за дверями министерств и ведомств, и на страницах специальных изданий. Я заметил, некоторые в этом споре руководствовались хозяйственными интересами своих «фирм» и тем личным опытом, который им дал Север. А опыт этот, думалось мне, был во многом обращен в прошлое и инерционно толкал делать так, как делали прежде. Первым эшелоном шли люди: строили бараки, времянки, прокладывали дороги, начинали обустройство промыслов. Вторым эшелоном двигались техника и оборудование, за ними — громоздкий обоз коммунально-бытовой обслуги. Считалось, что освоить северную территорию — значит создать там копию того, что есть и делается повсюду. Но освоение не есть заселение, утверждали авторы вахтово-экспеди-ционного метода. На Севере нам нужны прежде всего нефть и газ. Взять эти богатства, взять как можно быстрее, при минимальной затрате средств — вот первейшая задача. И вахтово-экспеди-ционный метод — один из рычагов для осуществления этой цели. Однако понадобилось не менее пяти лет, прежде чем идея вызрела окончательно и воплотилась в реальность. Свое веское слово сказали ученые-экономисты, производственники, социальные психологи, географы, медики, авиаторы. Мнение каждого специалиста было решающим, ибо сам по себе метод взывал к кооперации. В 1976 году было принято решение применить вахтово-экспедиционный метод для ведения буровых работ. Для усинских условий идея «вахты» пришлась как нельзя кстати. В 1977 году, чтобы ускорить разбуривание первого на очереди месторождения, был заключен договор с Арчединским управлением буровых работ, что под Волгоградом. Арчединские «десантники» 15 дней работали в две смены и на 15 дней специальными авиарейсами отправлялись домой, на Волгу. За эти годы десятью сменными бригадами они прошли десятки тысяч метров горных пород и сдали в эксплуатацию около полусотни скважин, которые дают ежегодно более двух миллионов тонн нефти. И это не говоря о «летающих» буровиках из Львова, Харькова, Куйбышева, Могилева... И все-таки есть ли недостатки у вахтового метода? Прошел уже не один год с тех пор, как в Большеземельской тундре работают этим методом, и я счел возможным задать этот вопрос начальнику нефтегазодобывающего управления Усинскнефть. — Есть,— нехотя признался Виталий Акимович Усик.— Не с в о и! — Как это «не свои»? — До меня не сразу дошло, что под этим словом он подразумевал арчединцев и их коллег из других городов. — А вот так — не свои, и все! Несмотря на их высокую квалификацию.— Он внутренне сосредоточился, пытаясь сгруппировать воедино все свои аргументы.— Прилетели — улетели, и пятнадцать дней их нет, так? А за это время на промысле все может случиться. У нас ведь новейшее оборудование, новейшие методы добычи. Чуть что не так— ищут виновных. А где виновные, где варяги? Отдыхают на волжском берегу... Это я так, к примеру,— осторожно поправился начальник Усинск-нефти.— Возможно, в этом есть элемент личного пристрастия. А вообще, если говорить честно, мера ответственности у них ниже, чем у наших «коренных». Просто в силу их летающего положения... — «Вахта» — дело безусловно нужное, многообещающее, с этим никто не спорит,— продолжал Виталий Акимович.— Без арчединцев мы как без рук. Но не все при этом до конца отрегулировано: семья, климатическая адаптация, переезды туда-сюда... Все-таки в силу ли инерции или еще каких причин я больше полагаюсь на «наших».— Усик вдруг спохватился, будто я пойму его не так, как ему бы хотелось.— Вот я говорю: «наши», «наши». А ведь они такие же вахтовики, как и арчединцы. Просто цикл смен у них другой. Живут они постоянно в Усинске — у кого семья, квартира, у кого общежитие,— а работают за сто и более километров. Кто на Усинском месторождении, кто на Возейском. Кого отвозят на «Икарусах», кого на вертолетах. Это, если хотите, «вахта» в местном исполнении. Словом, найдена золотая середина между традиционным методом освоения Севера и вахтово-экспедиционным. И отработана она в совершенстве... Слова Усика напомнили мне утренний разговор с бурильщиками из Арче-динского управления, которые, ждали автобуса, чтобы отправиться на нефтепромысел. Начиналась их пятнадцатидневная вахта. Парни ежились на пронизывающем ветру; чтобы согреться, тузили друг друга по спинам... «Грех жаловаться! Конечно же, довольны»,— сказал пожилой бурмастер, эдакий Доб-рыня Никитич в дубленке, когда я спросил у него, дважды в месяц совершающего перелеты на Волгу и обратно, доволен ли он своей работой, не отражаются ли на здоровье резкие перепады в погоде... Другие бурильщики, помоложе, молча согласились со своим начальником: какие тут, мол, жалобы — мы народ крепкий, закаленный, молодой... «Но было бы еще лучше,— вдруг произнес буровой мастер, и я удивилсл неожиданному повороту,— если бы нам дали здесь жилье». Он смотрел на строящийся девятиэтажный дом, выделяя глазами четыре окна на третьем этаже. Думаю, что мечта его, по крайней мере, на ближайшее время, была недосягаемой... Жилье — вопрос номер . один для всех молодых городов, а для северных в особенности. В этом смысле Усинск разделил судьбу Нижневартовска, Надыма, Уренгоя и других городов, выросших на нефти и газе. И повторил почти все ошибки, которые возникали там по ходу строительства. Проект детальной планировки, разработанный ленинградскими архитекторами, конечно же, не мог предусмотреть всех условий, которые диктовали тундра, вечная мерзлота, лютый мороз и не менее «лютый» комар. Порой случались отклонения от проекта, досадные перекосы, помарки, несуразности. Хрупкое детище зодчих, попав на строительную площадку, подчас теряло свежий дух оригинала. Сказывались отдаленность Усинска от промышленных баз, дороговизна перевозки материалов и оборудования, суровый климат. Но главное впечатление, если пройтись по улицам,— это был настоящий город. Он разворачивался замкнутыми кварталами пяти- и девятиэтажных зданий. Внутри кварталов размещались школы, детские сады, магазины, спортивные площадки. В каждом жилом комплексе — своя сфера быта. В каждой квартире — просторные комнаты с высокими потолками, нарядная отделка... А вокруг, на много километров, лежала под холодным северным небом промерзшая лесотундра. «Невозможно быть в нефтяном краю и не видеть, как ищут и добывают нефть»,— сказал мне начальник нефте-газоразведочной экспедиции Фаик Назарович Мамедов и предложил с утра подежурить на вертолетном поле: там всегда что-нибудь летает... Но улететь с ходу не удалось. Плотная толпа рабочих штурмом брала Ми-8. В распахнутых полушубках, телогрейках, штормовках, со связками запчастей и бурового инструмента, с журналами, авоськами, гитарами, блоками болгарских сигарет. На шее одного парня болтался транзистор, и оттуда неслось, перекрывая рев двигателей: «Как прекрасен этот мир — посмотри...» О том, чтобы влезть в брюхо вертолета, не могло быть и речи. — Ничего, потерпим,— успокоил меня Александр Прудников, первый секретарь Усинского райкома комсомола.— Сейчас вертушка придет, на ней и махнем. Прудникову нужно было во что бы то ни стало попасть в комсомольско-мо-лодежные бригады, проверить ход социалистического соревнования среди, буровиков: кому-то вручить грамоты, кому-то сделать серьезное внушение, и поэтому секретарь заранее договорился с авиаторами. |
