Вокруг света 1982-04, страница 62

но тогда здесь открыли Измайловскую военную богадельню, пристроив к Покровскому храму нелепые корпуса — казармы. Возводили их десять лет на средства кавалеров ордена св. Анны.

Богадельня предназначалась для неимущих ветеранов и инвалидов Отечественной войны 1812 года, персидской, турецкой и кавказской войн. К моменту ее открытия — в 1849 году — здесь содержалось 432 человека, в том числе шестнадцать штаб- и обер-офицеров. Были тут ветераны Семеновского, Преображенского и Измайловского полков, были и моряки, в большинстве своем здоровые пожилые люди, которым не хотелось возвращаться в деревню, к барину, в крепостную зависимость. Особенно героям войны, гвардейцам, георгиевским кавалерам. Вот и устраивались бывшие солдаты на службу сторожами, дворниками, кучерами, называясь инвалидами. Или шли в богадельню. Не отдыхать на всем готовом, а работать по мере сил.

БогадеЛьня имела довольно обширное хозяйство, свою кузницу, различные мастерские, сады и огороды. В то время были установлены чугунные триумфальные ворота и фонтан, вокруг которого разбили цветники. Для снабжения всех зданий чистой водой призираемые построили «водоподъемную машину», ту самую водокачку, которая снабжала водой и нас, живших в этих корпусах сто лет спустя. Стоит она и теперь — каменный домик у пруда.

Измайловская военная богадельня просуществовала до Октябрьской революции.

В 1927 году корпуса несколько перестроили, из третьего верхнего этажа сделали два. И разместился здесь рабочий городок имени Баумана.

Жизнь в этом городке достаточно памятна мне... Длиннющий коридор заканчивался единственным окном, по обеим сторонам коридора шли двери комнат. Крайняя комната на всех этажах была кухней. Столик на две семьи, у каждой свой примус. Чад, темнота и непрекращающиеся разговоры.

Мои дети уже не знают, что такое примус. Разве что в походы по горам мы брали с собой маленький бензиновый примусок, но это совсем не то... Примус был своеобразным символом семьи, чем-то вроде семейного очага. Приготовив обед, его уносили в комнату, хранили там так же, как и бидон с керосином.

Как услышишь: «Керосин привезли!», сразу бегом. В одной руке жестяной бидон, в другой — четвертинка для денатурата, заткнутая тряпочкой. Большая была радость, когда поручали купить капсули для примуса. Они были новенькие, медные, очень красивые. Пятачок — капсуль, копейка—-, примусная иголка.

Впрочем, и эта жизнь — теперь уже тоже история.

Сегодня на территории Измайловского острова поселилась Росрестав-рация — организация, которая, пожалуй, здесь нужнее всего. Много раз встречаясь с архитекторами — ими руководит Николай Иванович Иванов, я слушал их далеко идущие планы: открыть в Мостовой башне музей, восстановить церковь Иосафа Царевича, реставрировать Государев двор... Художники думали, мучились, искали.

А тем временем вокруг Измайловского острова выросли грандиозные олимпийские сооружения — гостиницы, стадион, современные дома-кубы. Островок оказался окруженным со всех сторон. На этом фоне древние купола Покровского собора, шатер Мостовой башни и ворота-башни Государева двора заиграли еще лучше, еще звучнее стал голос истории. Какими странными кажутся мне сегодня слова Ле Корбюзье, который, говоря о преобразовании столиц, в том числе и Москвы, писал в своей книге «Архитектура XX века», что они «должны быть полностью преобразованы... сколь велики ни были бы связанные с этим разрушения». Сегодняшнее время, к счастью, пересмотрело эту категорическую оценку.

Когда я пришел на Измайловский остров осенью прошлого года, я не узнал Измайлова своего детства и добрым словом помянул реставраторов. Они восстановили весь юго-западный угол Государева двора. Поставили стрелецкие палаты, бывшие позже казармами служителей богадельни. Государев двор был очищен от мелких застроек и мусора, а растущие внутри его деревья прорежены. Вдоль проложенной между западными и восточными воротами дорожки открылся вид на главы Покровского собора. И хотя работа была еще не завершена и в окнах палат не везде еще вставлены стекла, увиделся наконец весь архитектурный комплекс — так, как он будет выглядеть через несколько лет.

Было воскресенье, ясный день с первым морозцем. Навстречу мне шли по дорожке празднично одетые люди, некоторые с фотоаппаратами. Я вдруг понял, что Измайлово, мое Измайлово, наше Измайлово, как памятник русской истории и культуры уже состоялось. Пусть здесь не работает еще музей, пусть нет еще церкви Иосафа Царевича, но уже произошло появление нового Измайлова, третьего Измайлова, возродившегося в совершенно новом качестве — любовно ухоженного уголка наглядной русской истории, заключающего в себе три эпохи: 60-е и 70-е годы XVII века, 40-е и 50-е годы XIX и 80-е годы нашего столетия.

Встреча времен произошла.

ЧИТАТЕЛЬ СООБЩАЕТ

В № 2 нашего журнала за 1980 год в рубрике «Пестрый мир» была опубликована заметка «Лягушки смеются» о занятном музее в швейцарском городе Эставайе-ле-Лак. На публикацию откликнулась читательница Г. Н. Богданова, работающая в Женеве в Постоянном представительстве СССР при ООН. Она прислала нам более подробный материал об уникальном музее.

Г. БОГДАНОВА

ЛЯГУШКИ КАПИТАНА ПЕРЬЕ

На восточном берегу Невшатель-ского озера расположился небольшой город Эставайе-ле-Лак. На карте он, как и любой другой заштатный городок, обозначен маленькой точкой, к нему ведут черная нитка дороги местного значения и красная ниточка узкоколейки, а в путеводителе по стране этот географический пункт вообще опущен. И тем не менее именно Эставайе-ле-Лак мы выбрали из множества провинциальных городов Швейцарии.

...Узкая лестница ведет с улицы сразу на второй этаж небольшого здания, тесно зажатого между двумя такими же домиками. Из крохотного коридорчика, минуя кассу, сразу попадаешь в выставочные залы. Два приветливых служителя — мужчина и женщина — выходят навстречу. Мужчину я узнаю по газетной фотографии — это хранитель музея господин Жозеф Коллер. Он проводит нас по залам музея. Правда, «залы» слишком громкое название для трех комнатушек. Выставка старинного оружия, снаряжение солдат прошлых веков, коллекция железнодорожных фонарей, фотографии давнишних локомотивов, компостеры, поделки ремесленников, портреты каких-то персон, чучело крокодила — вот, пожалуй, основное, что хранится в музее, созданном в 1925 году. Но главное — лягушки.

Создателем выставки был житель Эставайе гвардейский капитан Франсуа Перье. В 1853 году, когда офицеру стукнуло 40 лет, он вышел в отставку, и тут у Перье родилась неожиданная идея изготовить чучела лягушек, которые в изобилии водились в камышах на берегу Невшательского озера. Этим он и занял свой досуг. Он извлекал из лягушки внутренности, наполнял песком и придавал позу человека, которого хотел изобразить.

60