Вокруг света 1983-05, страница 44

метров, даже если от усталости еле ноги волочит. Ночью пойдет искать отбившуюся овцу.

Надо, однако, сказать, что масаи очень чадолюбивы и желают своему подрастающему поколению только самого лучшего. Но в их понимании «самое лучшее», что только можно пожелать детям,— стать воином, способным убить в единоборстве льва. А воин должен быть выносливым и дисциплинированным. К сожалению, образование, без которого трудна жизнь в современных условиях, в систему масайских доблестей пока не входит.

Лет в шестнадцать подростка начинают готовить к переходу в следующую возрастную группу «ильмора-нов» — защитников племени и главного его богатства — скота. Мальчику, прошедшему инициацию, позволено отпустить длинные волосы, и с тех пор он заплетает их в косички. С подростками беседуют старейшины, рассказывая историю племени, объясняя обычаи и посвящая в тайные ритуалы.

Тогда же узнают они, почему боги создали скот только для масаев и родственных им туркана и самбуру. Те, кто обрабатывает землю и живет на одном месте, владеют скогом незаконно им предназначено кормиться плодами земли. Поэтому угнать коров или овец у крестьян кикуйю и кам-ба — дело, достойное мужчины.

Но для того чтобы превратиться в ильморана, надо пройти через мучительные обряды. И горе тому юноше, который хоть звуком выдаст, как ему больно. Навеки останется он подпаском, вечным ребенком, не имеющим права носить плащ взрослого и обязанным беспрекословно выполнять любые приказания своих ровесников,

а потом и младших. Экзамен на зре-лосгь и мужество масай сдает один раз в жизни, и переэкзаменовок не бывает. Впрочем, провалы на испытаниях случаются крайне редко.

Став ильмораном, юноша получает совершенно новые права. Все — старшие и младшие — обязаны выполнять его желания, кормить его, куда бы он ни пришел, ибо теперь он главная опора племени. И ходить он имеет право, не спрашиваясь ни у кого, по всей стране масаев.

Понятие «страна масаев л не географическое; скорее оно этнографическое: это обширные пространства Кении и Танзании, где племя пасет свои стада.

С оседлыми соседями масаи то торговали, выменивая мясо и шкуры на зерно и овощи, то нападали на них, угоняя скот. Им не нужны были рабы, поэтому пленных масаи не брали. Быстроногие, храбрые, они появлялись внезапно в тех местах, где их не ждали.

И в молитвах земледельцев кикуйю были такие слова: «Сделай так, чтобы ни один из нас не встретился с масая-ми, львами и слонами». Так записал в середине прошлого века путешественник Карл-Клаус фон Деккен. Сто лет спустя эти слова, увы, не звучат анахронизмом. Но при всем том можно сказать, что обе стороны приноровились друг к другу и издавна научились соседствовать.

Самые страшные рассказы о ярости масаев распространяли азиатские работорговцы. С Занзибара, с побережья Танганьики шли их караваны в глубь страны и возвращались, гоня вереницы чернокожих рабов в колодках. Горе каравану, если его путь пересекали

масаи! Ни один работорговец не оставался в живых. Пишь завидев масаев, они бросали ружья и кидались на колени, чтобы хоть аллах помог.

Начались новые времена — европейская колонизация. Земледельцы кикуйю и камба, береговые жители суахили вошли в двадцатый век. Насильно былг* разрушены чх х^чгиции, образ жизни. Но на смену им пришло новое понимание целей, новое для Африки особенно — осознание общности, стоящее над узкими племенными рамками. После длительной борьбы появились на карте молодые независимые государства Кения, Танзания.

Долго объяснять причины, почему масаи оказались очень мало затронутыми новыми веяниями. И земля, где они живут, иссохшая, бескрайняя, не привлекала колонистов, и сопротивлялись они всему чуждому очень стойко.

Главное другое: до наших дней они дожили, сохранив почти без изменений свой уклад жизни.

Однако сначала колониальные власти, а потом и правительства молодых независимых государств сделали все, чтобы ограничить их своеволие.

Если масай встретит льва, он даст ему бой. Но львов в Восточной Африке осталось так мало, что не хватило бы на сотую часть честолюбивых масайских ильморанов.

Часть масаев — очень небольшая пока — перешла к оседлости. Их дети ходят в школы. В застывший традиционный мир племени проникли денежные отношения. И хотя мерилом богатства, показателем социального статуса по-прежнему остается скот (и только им платят, к примеру, выкуп за невест), без денег теперь им не прожить. В последние годы они стали приходить в города подзаработать. Но сколько бы ни прожил масай в городе, он всегда возвращается в родные места, к своему племени: подростку надо пройти испытания, юноше — жениться. В городах они держатся отчужденно, не изменяют своим привычкам ни в одежде, ни в занятиях.

Советская медсестра, работавшая в Кении, рассказала такую историю.

«Как-то мы с мужем были приглашены к друзьям, кенийским врачам из нашей больницы. Они жили далеко от центра в районе новостроек, и мы добрались туда на такси.

Наш хозяин — кениец учился в Союзе, говорили мы в гостях по-русски, показалось, что мы дома, и засиделись по московской привычке за полночь.

Взглянули на часы — последний автобус ушел. До ближайшей улицы, где можно поймать такси, идти минут сорок, и все пустырями и стройплощадками. А надо сказать, что ночью Найроби — место небезопасное, особенно на окраинах.

— Может быть, такси вызовем? — предложил муж.

42