Вокруг света 1983-07, страница 36

против ядерной угрозы, за мир и разоружение

осуществления первой цепной реакции. А когда проект «Манхэттен» был уже в разгаре, высказался военный эксперт адмирал Уильям Лихи: «Самая большая глупость, которую мы когда-либо совершили... Такую бомбу никогда не построят, я утверждаю это как специалист по взрывчатым веществам». Но то адмирал, а вот как объяснить слепоту Бора, Резерфорда?!.

А в научной фантастике об атомной бомбе «знали» и предупреждали уже давно, и приоритет здесь принадлежит, между прочим, не Герберту Уэллсу. В романе английского писателя Роберта Кроми «Удар судьбы», видимо, впервые было описано «сверхоружие»: одновременный взрыв всех его запасов способен был якобы не только разнести вдребезги земной шар, но даже сообщить заметный импульс всей солнечной системе! Появилась книга в... 1895 году — и, разумеется, прошла незамеченной. Мало того, что в Англии бушевали страсти вокруг уэллсовской «Машины времени»,— у читателей той поры уже сформировались кое-какие представления о мере научной достоверности, пусть и в фантастике.

Через год после уэллсовского «Освобожденного мира» выходит роман «Человек, встряхнувший Землю», созданный американским писателем Артуром Трэйном в соавторстве с известным физиком Робертом Вудом. Мало того, что это одно из первых произведений, в которых обсуждаются последствия применения атомного оружия, а лучевая болезнь описана, видимо, впервые, но авторы задумались и над перспективами использования разрушительной энергии во благо, а не во зло.

И в нашей стране вскоре выходят сразу две книги, в которых ясно звучит тема атомной опасности. В романе В. Никольского «Через тысячу лет» встречается удивительная фраза о том, как во время неудачного эксперимента «атомы отдали скрытую в них энергию» и «взрыв тысяча девятьсот сорок пятого года стер с лица Земли пол-Евро-пы»... А в романе «Бунт атомов» В. Орловского детально и с поразительным предвидением описывается борьба человечества против угрозы атомного самоуничтожения. Даты выхода книг в свет — 1927 и 1928 годы...

А времени оставалось все меньше, стрелки часов истории завершали положенный круг. На таком фоне и произошла самая знаменитая и чаще других упоминаемая история с произведением малоизвестного американского фантаста Клива Картмилла.

Рассказ, название которого можно перевести двояко — «Черта смерти» или «Крайний срок»,— вышел в мартовском номере журнала «Эстаундинг» за 1944 год. И тут же у редактора начались неприятности: в его контору нагрянули агенты ФБР. Их реакция была понятна, ведь автор рассказа подробно описал технологию изготовления атомного оружия! И хотя проведенное рас

следование быстро показало, что никто из штата редакции и авторского состава доступа к секретнейшей информации по проекту «Манхэттен» не имел, подозрения улеглись далеко не сразу.

Что и говорить, Картмилл угадал и описал буквально все! А спустя четыре месяца журнал опубликовал письмо, в котором постоянный читатель в пух и прах разносил Картмилла за «научную несостоятельность» его идеи! «Все эти штучки с соединением двух докри-тических масс урана-235 с целью вызвать цепную ядерную реакцию не выдерживают никакой научной критики. Это не научная фантастика, а весьма посредственная «фэнтези»,— заявлял скептик. Хотя, вероятно, и сам автор удивительного рассказа тогда вряд ли догадывался, как мало времени осталось его идее ходить в «фантастических».

Но стрелки часов уже стояли на предсказанной черте. Ранним утром в «черный понедельник» 6 августа с базы на острове Тиниан поднялся в зловещий рейс бомбардировщик Б-29 — «летающая сверхкрепость», которой командовал капитан ВВС США Клод Изерли...

Спустя четверть века после Хиросимы американский фантаст Айзек Азимов писал: «Итак, была взорвана атомная бомба, и неожиданно это событие сделало научную фантастику респектабельной. Впервые фантасты явились миру не как группка чокнутых фанатиков; мы сразу же ощутили себя в положении кассандр, которым мир отныне внимал с почтительным смирением. Но, право же, мечтал бы я оставаться до конца дней своих «чокнутым» в глазах всего света, чем достичь нынешнего признания такой ценой, ценой нового дамоклова меча над головой человечества».

Не прошло и полувека, как былые страхи материализовались: если Уэллс только фантазировал, то Рэй Брэдбери наверняка был знаком со свидетельствами очевидцев бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. А спустя двадцать лет появился «Мальвиль» Роберта Мерля, в котором за некой «литиевой» бомбой уже ясно виднеется вполне реальная нейтронная. И вот что знаменательно: Брэдбери говорит только о городе, поднявшемся на воздух, но Мерль — уже о целой планете, которую убили «в самый разгар весны»...

В западной фантастике пятидесятых годов тема третьей — и последней — мировой войны оставалась едва ли не самой популярной. Тут все перемешалось — и панический ужас, и осознанный протест. А ремесленникам и коммерсантам от литературы их прагматический нюх безошибочно подсказывал, что тема не выдохнется ни через месяц, ни через год.

Конвейер американского книжного рынка с его культом потребительства быстро приспособился к нестандартной новой продукции и, перемолов ее, начал штамповать «концы света» промышленными партиями. И, случалось,

голос таких художников, как Брэдбери, заглушался шумом коммерческого прибоя, накатывавшего на прилавки чередой волн кошмаров, сработанных под одну копирку.

Могут возразить: мол, кошмары — это тоже предупреждения, тоже сигналы об опасности. Это смотря с какой целью предупреждать. Мемориал в Хатыни — страшный памятник, но он заставляет действовать, бороться, хоть что-то предпринимать в защиту мира, но только не сидеть сложа руки. Цель литературы ужасов — запугать читателей, вселить в них неописуемый страх перед будущим, перед техникой, перед наукой, оторвать от реальности и подчинить року неизбежности.

В июне 1982 года в Кёльне собрались писатели из сорока восьми стран мира. Повестка «Интерлита-82», сформулированная академично: «Современные писатели и их вклад в дело мира: границы и возможности»,— мало отражала те страсти, что кипели на этой встрече. Все понимали, сколь самоубийственна гонка вооружений, все отдавали себе отчет и в том, что писателю ныне не отсидеться в башне «чистого искусства». Но как по-разному все это понимали.

Много было недоверчивых. Их приходилось убеждать и эмоциональными речами, и призывами к совести, и цифрами. А цифры эти заслуживают того, чтобы вспомнить о них и здесь.

Над Хиросимой взорвалась бомба, которой со злой иронией дали прозвище «Малыш». Ее тротиловый эквивалент равнялся «всего лишь» двадцати килотоннам. И тем не менее этот взрыв разом убил около ста тысяч человек, многие скончались впоследствии от ранений и облучения. Но и сейчас, спустя тридцать восемь лет, «белая смерть» — лейкемия — продолжает косить людей. Общее число жертв Хиросимы сейчас превышает двести тысяч человек. А число живущих ныне «хибакуся» — так в Японии называют инвалидов, уцелевших после бомбардировок Хиросимы и Нагасаки,— почти в два раза больше.

А ведь взорвался-то над Хиросимой всего лишь «Малыш»! В наши дни американская подводная лодка «Посейдон» имеет на борту шестнадцать ракет по десять боеголовок каждая. Их общий суммарный заряд эквивалентен ста сорока миллионам тонн тринитротолуола. А вот резюме документа, подготовленного экспертами i ООН: «Общая мощность всего существующего ныне ядерного оружия равна мощности одного миллиона бомб, подобных сброшенным на Хиросиму».

Много это или мало? Вопрос звучит наивно и безответственно. Этой мощности хватило бы, чтобы убить планету Земля много раз. Человечеству достаточно и одного...

Вот строки из заявления «О послед

34