Вокруг света 1984-12, страница 49

Абра-Поркулья — самый низкий перевал в Перуанских Андах.

Тихоокеанское побережье, где живет основная масса населения и где расположено девять десятых земель, пригодных для земледелия, сидит без воды. Между тем на востоке страны обширные пространства сельвы вдоль и поперек изрезаны водными потоками. Самые крупные перуанские реки питают бассейн Амазонки и сбрасывают свои воды в Атлантический океан. Давно подсчитано: реки восточного склона Анд сбрасывают в Атлантику ежегодно в десять раз больше воды, чем реки западного, тихоокеанского склона.

Сравнительно узкую полосу Тихоокеанского побережья Перу прорезают тонкие нитки рек. Быть может, потому они столь скудны, что крестьяне вычерпывают воду для хозяйственных нужд прежде, чем реки добегут до океана. Экономисты полагают, что общую площадь орошаемых земель можно удвоить. Но как это сделать? Даже на орошаемые земли она поступает нерегулярно: в основном во время паводков, после таяния ледников в Андах.

В департаменте Ламбаеке обширные поля и плантации, раскинувшиеся на ровных благодатных землях, разделены не менее обширными зонами полупустынь — «голых земель», как их здесь называют

Но так было не всегда. В прежние времена в долинах Ольмос или Каска-халь росли настоящие леса, в которых преобладало дерево альгарробо. В эпоху вице-королевства и в начальный период республики они были вырублены. Торговля дровами и древесным углем была выгодным делом. Воспроизводством лесов никто никогда не занимался, хотя указы властей гласили: «Вместо каждого срубленного дерева должно быть посажено два».

Исчезновение лесов привело к тому, что климат испортился, стал более засушливым, почвы подвергались постоянной эрозии, от некоторых рек остались одни названия. Люди хотят верить, что реки вернутся. Ведь стоит пройти дождям, как в высохших, полумертвых долинах все оживает — цветут и плодоносят сады, покрываются нежной зеленью плантации, поднимаются густые высокие травы, способные прокормить скот на протяжении нескольких месяцев.

Сельское хозяйство — главное занятие в департаменте Ламбаеке. Его три «кита» — сахарный тростник, рис и хлопок— держат на себе и ведущие промышленные отрасли: сахарные заводы, текстильные фабрики, предприятия пищевой промышленности. Плантации этих основных культур, как и многочисленные фруктовые сады, дают богатые урожаи. Но всегда при одном непременном условии — орошении. Специалисты на основе комплексного изучения почвенных, гидрографических, климатических и других характеристик Зоны Оль-моса пришли к выводу, что при ороше

нии эти земли могли бы ежегодно давать только сельскохозяйственной продукции на четверть миллиарда долларов.

В 1975 году сто восемьдесят советских и более пятисот перуанских специалистов в тесном сотрудничестве подготовили исходные данные, на основе которых был разработан «Проект Ольмос» — комплексный, крупномасштабный, осуществление которого позволит оросить 112 тысяч гектаров засушливых земель и ввести в эксплуатацию две ГЭС общей мощностью шестьсот тысяч киловатт. Ввоз продовольствия удалось бы сократить вдвое, если не втрое.

Энергия «Ольмоса» даст возможность электрифицировать наряду с Ламбаеке и другие департаменты, послужит основой будущего индустриального развития всего перуанского севера. По линиям высоковольтных передач ее можно будет транспортировать до Тумбеса на севере и Пакасмайо на юге, и таким образом заложить предпосылки для строительства промышленных предприятий, в частности, по переработке продукции сельского хозяйства. Цифры этих расчетов известны в Перу не только специалистам.

Я вспомнил разговор с Сесаром Сала-саром. Из пяти десятков лет своей жизни три он посвятил бурению скважин.

— Как работается с советскими специалистами? — спросил я его.

Саласар сдвинул набок серебристую каску, подумал. И не спеша ответил:

— Работал я в разных экспедициях. С американцами. Они никогда, понимаете, никогда не делились с нами своими знаниями. За многие годы работы на буровых я привык к тому, что и другие иностранцы обращались с перуанцами как со стоящими ниже их. С вашими, советскими людьми мы увидели, что эти отношения могут быть другими

Когда-то в Чиклайо я встретил инженера Виктора Юрьевича Колочинского. Он специалист по аналоговому моделированию, был занят монтажом какой-то немыслимо сложной, как мне показалось, аппаратуры.

— Обычная аналоговая машина,—

пояснил Колочинский.— Она автоматически воспроизводит положение дел на каждом участке гидрокомплекса.

Он корпел над схемой, а вокруг него сгрудились перуанцы — техник по электронике Гарри Агирре Пас, оператор Сальвадор Диас Санта-Крус, агроном Луис Самора. Им предстояло в будущем работать на этой «обычной машине».

— Меняя режимы орошения, машина помогает найти оптимальный вариант использования водных ресурсов,— разъяснил Виктор Юрьевич и, словно извиняясь за что-то, добавил: — Контрактом было предусмотрено создание более простой аналоговой машины Но я подумал: почему не помочь перуанцам? У них такой штуки нет, а она может в будущем пригодиться в любом гидрокомплексе.

Сколько же*таких советских специалистов, делясь с коллегами знаниями и опытом, помогали овладеть редкими пока в Перу профессиями гидрогеологов, геофизиков!

Когда уезжали из усадьбы алькальда Ольмоса, Роберто Маркина Одор, не склонный к сантиментам, сказал задумчиво:

— Хорошую память о себе оставили ваши специалисты. Никто не рассказывал вам, как городок наш сел на водную диету? Крепко сел. Артезианская скважина совсем состарилась, то и дело прекращалась подача воды. И это в жару, в засуху. Случалось, городок неделями сидел без воды, жители как только не исхитрялись. А что они могли? Мытарства продолжались бы, наверное, до сих пор, если бы не ваши специалисты. Они работали тогда в долине. По собственной инициативе предложили помочь. И — мы такого не видели — в свободное время пробурили в городке новую артезианскую скважину. Проблема была решена: уже лет десять работает «русская» скважина. А жители Ольмоса вспоминают советских «камарадас» добрым словом

Лима — Ольмос — Москва

47