Вокруг света 1985-07, страница 29
АЛЕНА БАШКИРОВА, наш спец. корр. ВОЗВРАЩЕНИЕ НА ОСТРОВ Быстро летело время, не за горами был день открытия комплекса. В корпусах шли пусконаладочные работы, инженеры и техники гоняли на холостом ходу агрегаты. Но иногда опасность подкрадывается из-за угла. Такое случилось и на нашей стройке — весь многомесячный труд мог быть сведен на нет. Был обычный рабочий день. Эксплуатационники готовили к пуску компрессоры. Перед их включением в систему запустили жидкий аммиак под давлением десять атмосфер. Но кто-то из перуанских рабочих, как потом выяснилось, не затянул заглушку на одном фильтре - отверстие было прикрыто только прокладкой. И когда пошел жидкий аммиак, давление легко ее выбило. Газ хлынул в помещение, где работали люди. Всем известен резкий запах нашатырного спирта. А тут - струя жидкого аммиака, падая на пол, тотчас вскипала и бурлила, словно на раскаленной сковородке, удушливый газ клубился, проникая всюду. Один-два вдоха — и наступал паралич дыхательной системы. Малейшая капля на слизистой оболочке — и сильный химический ожог, не считая ожога холодом: температура жидкого аммиака около минус сорока градусов. Перемешавшись с воздухом, газ становился крайне взрывоопасным, любая искра грозила катастрофой. Недалеко от места, где прорвался жидкий аммиак, находился советский специалист Николай Фомин. Он прекрасно понимал, какая грозит опасность, поэтому приказал всем покинуть помещение, а сам остался. Люди, хотя и выполнили приказ, не испугались — стояли у входа, готовые каждую секунду броситься на помощь. Как нашел Николай в молочном облаке место утечки газа, как без специального ключа смог перекрыть вентили, блокировавшие поступление аммиака, откуда взялись силы — он и сам не мог бы сказать. Но дело сделал. Когда вышел из здания и посмотрел на часы, оказалось, что его схватка с газом длилась двенадцать минут. А ему представлялось — вечность... Больше года пробыл я на земле Перу. Накануне отъезда мы устроили прощальный вечер, на который пришли все, с кем мне довелось работать. Это было скорее не прощанье, а вечер дружбы Мы обещали сохранить добрые отношения на долгие времена. На следующий день, погрузив вещи в машину, я попрощался с перуанскими друзьями, и мы поехали. На вершине горы, откуда открывался вид на Пайту, машина остановилась. Я посмотрел туда, где год назад была ровная площадка, отвоеванная у моря. Теперь на ее месте серебрились крыши зданий комплекса, а рядом бороздили волны несколько рыбацких баркасов... Пайта — Лима — Москва Открыв двери мастерской, я увидела боярышню. В полном облачении, богато расшитом платье, меховой шапочке с драгоценными подвесками. Боярышня неподвижно стояла у зеркала, а на стук двери лишь скосила глаза. Левее застыла целая группа: все в древних русских одеждах. Из глубины мастерской, из-за мольбертов выдвинулись трое — в неожиданно современных костюмах. Бородатый неторопливый Сергей Ефошкин, высокий, гибкий Николай Сидоров и Игорь Наскалов с живыми, беспокойными глазами. Сергей размеренно проговорил: Четвертый наш «кубинец», Алексей Солдатов, уехал сейчас по неотложным делам из Москвы. Но вы не огорчайтесь, потому что он помнит то же, что и мы. Я знала: ребята из мастерской народного художника СССР, профессора И. С. Глазунова в Суриковском институте ездили на Кубу по направлению ЦК ВЛКСМ. До поездки был творческий конкурс: компетентная комиссия, посмотрев развешанные на стенах картины всех глазуновцев а в мастерской двадцать шесть человек, остановила выбор на Наскалове, Сидорове, Ефошкине и Солдатове. Они нагрузились подрамниками, картонками, этюдниками и отправились работать... — Проходите вот сюда, к окошку. Осторожней, краски свежие, и оттирать их — одна морока.— Коля, мягко улыбаясь, отодвинул палитру, выбрал стул почище. — Присаживайтесь...— Сергей закурил, привалился к подоконнику.— Да... На Кубе мы были с шестого сен vbt'i'/r иГ t 1 Братский привет всему советскому народу и советской молодежи от кубинских братьев, которые борются и в трудных условиях защищают социализм на острове Свободы. Фернандо Рамирес де Эстенос, Куба |
