Вокруг света 1985-07, страница 61

— Чтобы вы непременно взяли его. Не исключено, настоящую фотографию Понсе держит про запас, чтобы впоследствии вас шантажировать.

Бернсдорф уставился на снимок. Никаких подозрений он не вызывал: четкий фон, никаких размытых контуров, все пропорции совпадают. Чистая работа! Под такую фальшивку не подкопаешься. Разве что у тебя в руках есть настоящий снимок. Бернсдорф почувствовал, что его знобит. Какие ухищрения, какие усилия! Сколь важным должно быть то, что затевает полиция!

— Мы вляпались в кучу дерьма,— сказал он.— Съемка отменяется...

— Толедо теперь от съемок ни за что не откажется,— возразил Роблес.— И, кроме того, один он в силах помочь нам избавиться от назойливого внимания полиции. Завтра после съемки мы под прикрытием личной охраны министра «удалимся» через калитку в стене в сад Ридмюллера, где будем в полной безопасности. И тогда у Понсе пропадет, будем надеяться, желание загнать нас в мышеловку.

Они поднялись, чтобы поприветствовать Ундину и Фишера.

— В сад Ридмюллера? — переспросила Ундина, услышавшая последние слова.— Это обязательно?

Ответа она не получила. Кремп, продолжая прерванный разговор, накинулся на Роблеса.

— Откуда нам знать, в какие игры они играют, доктор! Ваш Тони Толедо для меня человек, который не погнушается ничем, лишь бы стать президентом республики. Кроме всего прочего, он фаворит североамериканцев. То же мне «обновление»!.. Нет, Толедо просто хочет использовать нас в своих корыстных целях. Давайте вычеркнем из сценария эту сцену — глупую, рискованную и, если хотите, сомнительную по своей политической ценности.

Он повернулся к Бернсдорфу:

— Я предлагаю вообще отказаться от таких игровых сцен, от подделки под правдоподобие, под действительность, вернемся к документальной точности... Я отлично понимаю, что тогда у нас не получится художественного фильма... Но шансы на успех у нас все равно невелики. Так пойдемте же прямым курсом, снимем документальный репортаж для телевидения...

Фишер оборвал его на полуслове.

— Курс ясен! Вы — оператор? Вот и занимайтесь, чем положено. А деловые вопросы предоставьте решать мне!

Наступила тишина, чреватая взрывом. Ундина переводила взгляд с одного на другого, отлично отдавая себе от--чет в решающем характере этого обсуждения. Насупившийся Фишер словно окаменел. Ундине показалось, что он враждебно смотрит на Кремпа. Он никогда не испытывал симпатии к Хас-со, а теперь его возненавидел.

— Я считаю сдержанность и осторожность более чем уместными,— заметила она.— В конце концов, мы иностранцы и здесь в гостях. А то нас, чего

доброго, обвинят во вмешательстве в избирательную кампанию.

Фишер бросил на Ундину печальный взгляд; небрежность, с которой он отнесся к ее словам, показала Ундине, сколь ничтожно, в сущности, ее влияние на шефа. Для Фишера любовь к женщине и уважение к ней — вещи четко разграниченные.

— Ничего не меняется,— тихо, но решительно произнес продюсер.— Последуем совету доктора Роблеса. Он в здешней обстановке разбирается лучше нас.

— Все идет по плану,— сообщил старший лейтенант Диас, когда Понсе на другой день явился на службу, весь дрожа от нетерпения.

У него обычно пик формы приходился на утро. В отличие от Матарассо, с которым разговаривать по утрам имело мало смысла. Умственная деятельность полковника шла по восходящей к вечеру, и эта особенность Матарассо всех терзала. Но скоро все изменится...

— Торрес и Крус с ними,— сказал Диас.— Примерно часа полтора в саду идет репетиция. «Таргит» выйдет в сад предположительно минут через пятьдесят.

Еще почти час. Набраться терпения и ждать; сейчас ничего предпринимать нельзя. Понсе взял из папки список людей, которые будут арестованы. Сверху три имени: Виктор Роблес, беспартийный с марксистскими тенденциями... Этого даже немного жалко. Виола Санчес, ПР, подрывные статьи в «Ла Оре»; она его вчера чуть не перехитрила, порядочная трепка пойдет ей на пользу. Габриэль Пайс, индеец из городских трущоб. А вот этому придется отправиться на тот свет. Далее следовало еще двадцать фамилий самых разных людей, за которыми была установлена негласная слежка, но до поры до времени их не арестовывали. «Пусть сначала отрастет борода, а потом уже ее брей», как любит говорить Матарассо.

Все схваченные сегодня попадут в «большой котел» покушения. Заговор с целью убийства кандидата в президенты, государственный переворот, в который замешаны представители разных оппозиционных партий и групп, от ПР до анархистов. Недостатка в признаниях не будет...

Еще сорок минут... «Нет ли чего-нибудь более приятного, о чем стоило бы подумать? — спрашивал себя Понсе.— Ведь как много изменится после выборов именно для меня...» Например: переезд в виллу Матарассо! Это не только обладание двенадцатью комнатами, бассейном и садом с пламенеющими азалиями. Вот что куда важнее: он сможет забыть о тягостных буднях рутинной полицейской работы, окажется на виду высшего света! И, несомненно, к медали «За образцовую службу» прибавится «Крест за особые заслуги», а в один прекрасный день и «Большой крест ордена Кетцаля», который президент вручает лично.

Как медленно движется минутная стрелка часов! Понсе снова овладели сомнения. Действительно ли Матарассо назначит его заместителем министра внутренних дел? Кто, собственно, гарантирует, что это случится? Ведь Матарассо ничего определенного не обещал, кроме того, что позволит называть себя Анди и выпьет с ним французского вина, название которого Понсе сразу забыл. Не слишком ли он рискует? Даже если в саду министра просвещения все пройдет без сучка без задоринки, его счастье — на острие ножа.

И тем не менее он действует правильно! Приди Толедо к власти, он не одного его выгонит со службы, но и всех, кто следил за ним и прослушивал телефонные разговоры. Он вообще способен перетрясти весь полицейский аппарат, заменить на решающих постах преданных режиму офицеров послушными ПР и ничего не смыслящими в полицейском сыске чиновниками. Нет, Толедо должен умереть. Другого выхода нет!

Зазвонил светло-зеленый телефон.

— Камило,— услышал он сонный голос Матарассо,— я тут подумал и принял другое решение. Хотел сказать тебе раньше, но немножко проспал.

Понсе почувствовал, как у него сдавило горло.

— Какое, простите, другое решение?

— Лучше не трогать. Ну, этого. Мы выведем его из игры чисто.

Понсе чуть-чуть опустил трубку; ощущение было такое, будто он со всей силой ударился о невидимую стену. Приостановить акцию? Ему?! Не находя никаких слов в ответ, он снова прижал трубку к уху.

— У меня появилось какое-то недоброе предчувствие... А тут следует быть осторожным. Так что оставь это, слышишь?

Понсе задыхался. Невероятно! А-а, он всегда знал, что полковник трус и мямля, вот он и дал задний ход в последний момент. Оставалось минут десять, не больше. Ему пришло в голову затянуть разговор, пока там в саду все и произойдет. Однако Матарассо на расстоянии почувствовал, что он заупрямился, и добавил:

— Ты меня понял? Прекратить!..

— Исключено...

— Что это значит?

Матарассо человек настроений, надо попытаться стоять на своем.

— А то, полковник, что это невозможно.— Понсе долго прокашливался.— Мне очень жаль, но ничего не выйдет. Цель закрылась на все замки в своем доме с семи утра, охрана к нему никого не допускает. Проникнуть туда и разоружить кого следует мы не успеем. Пока не начнется стрельба, мы вынуждены бездействовать.

Пускаться в подробные объяснения незачем.

— Это скорее напоминает самозащиту! Разве он что-то пронюхал?

— Нет, пока ни о чем не догадывается.

59