Вокруг света 1985-11, страница 32

тектурные сооружения времен «владык рудников».

Но работа не оставляла времени. Да и поехать туда одному — значило ничего не увидеть. Нужен был опытный спутник, профессионал, который бы в спрятанных тропической растительностью камнях узнавал фундаменты древних построек, а за местной легендой видел историческое событие. А таких людей колониализм в Мозамбике не оставил.

Лишь после долгих поисков и расспросов мне удалось напасть на нужный след. В столичном университете, на кафедре истории, меня познакомили с высоким худым человеком, в облике которого доминировали черню-щая борода и огромные, печальные, очень умные глаза.

— Антонио Ногейра да Кошта,— представили его мне.— Тот единственный человек в Мозамбике, который сможет вам помочь. Единственная просьба: покидая Мапуту в машине, берите его с собой. Ему надо много ездить по стране, а с колесами и бензином сейчас туго.

Через неделю мы с Антонио были уже в Бейре, столице провинции Со-фала.

— Хочу вас предупредить,— говорит Антонио,— что никаких чудес в Софале нас не ожидает. Без серьезных археологических раскопок увидеть и узнать там ничего нельзя.

Утром мы отправились в глубь страны.

За огромным сахарным заводом в Нова-Лузитании, как и повсюду в Мозамбике, там, где в былые времена не ездили белые, дорога кончается. На подробной карте значится: «Колея непроезжая 9 месяцев в году». Впереди — сто пятьдесят километров.

Осадки в горах, где берут начало многочисленные реки, выпадают в феврале — марте — то есть именно в те месяцы, когда на низовья обрушиваются циклоны. С запада по рекам с пологими, плохо выработанными руслами сбрасывается дождевая вода, а навстречу ей с востока вместе с нагонными волнами, рождаемыми циклонами, устремляется соленая вода океана. Равнинный рельеф им почти не препятствует.

Встречаясь в одном неглубоком русле, два несущихся навстречу потока начинают разливаться по равнинам. Сла-бовыраженные водоразделы рек не служат им препятствием, и, когда воды соединяются, они сплошь покрывают гигантские площади низменных равнин. Бывает, что они проникают в глубь материка на сто двадцать километров.

После провозглашения независимости Мозамбика наводнения, повторяясь год за годом, усугубляли экономические трудности, вынуждали тратить и без того ограниченные денежные ресурсы на эвакуацию сотен тысяч пострадавших из зон наводнения и на импорт продовольствия.

На наше счастье, сухой ветер, ду

ющий из Калахари, подсушил приморские равнины.

Мы едем по долине Бузи, пересекаем ее притоки и благодарим небо за то, что вот уже четвертый месяц оно не посылает дождя.

Чем ближе к побережью, тем больше появляется мертвенно-серых, почти лишенных растительности низин, покрытых выцветами соли. Отсюда океанская вода не уходит почти весь год. Скудная растительность зеленеет лишь там, где дорогу ей преграждают ослепительные золотисто-белые дюны.

— В былые времена натиск океана здесь сдерживали густые мангровые заросли,— говорит Антонио.— Но для португальцев мангровая жердь была уникальным, не гниющим в соленой воде строительным материалом и наиболее доступным топливом. За много веков побережье провинции Софала осталось без леса. Океан сейчас беспрепятственно наступает на сушу. И вот вам плачевный итог... Никаких следов древней Софалы, а ведь «золотой» порт был именно здесь. Великая Софала, или Старая Софала,— она же древняя «Суфалат ат-тибр», шумела метрах в двухстах от современного берега. Сейчас она сплошь занесена песком и покрыта водой. Обозначенная на современных картах Нова-Софала возникла тремя веками позже примерно в километре отсюда. Я думаю, мы переночуем там...

Время отлива. Мы с Антонио идем по щиколотку в воде. Дно океана сплошь покрыто черными постройками кораллов, но кое-где из-под них еще выступают серые гладкие камни. В них Антонио видятся остатки тех монолитных глыб, которые португальцы везли в Со-фалу в качестве корабельного балласта, а потом использовали для строительства местного форта.

Что это за неестественно белый осколок с голубыми разводами? Я нагибаюсь и вытаскиваю из песка довольно большой кусок фаянса. Тут уж сомнений нет: китайские тарелки и блюда, склеенные из таких кусков, лежат в музеях Момбасы, Малинди, Занзибара. Они датируются специалистами концом XIII века...

— Остатки былой роскоши, напоминание о тех временах, когда в Софале жили богатые суахилийские и арабские купцы, украшавшие свои дома дорогими китайскими вазами, индийской бронзой, ормузской резной мебелью,— говорит Антонио.— Совсем недавно неподалеку отсюда была найдена древнегреческая драхма с изображением головы Зевса. Ранее мировой науке были известны всего лишь две такие монеты. Они украшали нумизматические коллекции Лондона и Берлина. Специалисты утверждают, что в свое время монеты были в обраще

Из этой осоки, что несут женщины, будут сплетены стены хижин