Вокруг света 1985-11, страница 33

нии в районе города Олимпия... Но знаете, интересно: хоть Софалу и называли «золотой», не золото было главным в ее вывозе. Смолоду, студентом, я все удивлялся: как могло получиться, что окруженный со всех сторон культурами железного века Мозамбик лишен был собственных центров древней металлургии? А теперь нам удалось только в междуречье Замбези — Лимпопо выявить более восьмидесяти тысяч заброшенных железных рудников. Выяснилось, что в долине Замбези, богатой болотными рудами, местные племена плавили железо уже во II веке н. э. В 1983 году студенческая экспедиция университета Мапуту обнаружила следы торговцев железом более чем в тысяче километров к югу от ранее установленного для них «предела» — в районе городов Виланкулош и Иньямбане. Н-образные железные слитки, которые вывозили из Мономотапы в Индию, годом позже были обнаружены на островах Базаруто, что напротив Виланкулоша.

Значит, та карта, что была в моих руках на острове Мозамбик, оказалась точной! Сегодня не вызывает сомнения, что уже к началу X века племена междуречья Замбези и Лимпопо смогли сделаться достойными торговыми партнерами наиболее развитых государств Востока. Значит, прав был великий арабский географ аль-Идриси, который в XII веке писал: «В стране Софала есть рудники с большим запасом железа. Оно является самой главной статьей дохода и основным товаром».

— А как же золото?

— Золото выдвинулось на первый план в торговле Софалы уже после того, как здесь появились португальцы,— уверенно говорит Антонио.— Арабский термин «Суфалат ат-тибр»? Так можно было называть этот город за то, что он приносил купцам огромные доходы.

Возвратившись на берег, мы идем вдоль золотистого пляжа, на который уже начинает набегать приливная волна. Тихо колышутся в такт ветру ажур

ные ветви раскидистых казуарин. Длиннокрылые фрегаты, несмотря на свои крупные размеры, умудряются удержаться на макушках деревьев и взмывают в воздух всякий раз, когда с океана после охоты появляются олуши или чайки. Нанося жертве удар сильным клювом в хвост, фрегаты заставляют птиц отрыгнуть добытую в океане рыбу и, не дав упасть ей в воду, ловко подхватывают ее на лету и с победоносным видом возвращаются на вершину казуарины.

— Интересно, кто у кого учился: португальцы у фрегатов или наоборот? — заметил Антонио.— Стиль поведения в отношении слабого у них совершенно одинаковый.

Незаметно, за разговорами, мы дошли до центральной площади Нова-Софалы — небольшой, в сущности, деревеньки среди кокосовых пальм, раскидистых манго и акажу. Два десятка прямоугольных хижин, в которых обитают сотни полторы земледельцев и рыбаков, несколько видавших виды па-русников-доу, качающихся на волне,— вот и все, что скрывается за будоражащим воображение названием Нова-Со-фала, сохранившимся на современных географических картах.

Мне показалось, что, как и повсюду в Мозамбике (кроме разве его северных районов), экзотичность африканского бытия здесь исчезла. Вместо замысловатого традиционного костюма — застиранные шорты цвета хаки у мужчин и вылинявшая тряпица вместо юбки вокруг талии — у женщин; вместо добротной, отмеченной вековой традицией керамической посуды — пивные бутылки и консервные банки.

Мало где в Африке колонизаторы столь усердствовали над разрушением местных традиций целых пять столетий. Белые иезуиты, прятавшиеся за стенами ныне разрушенного форта Сан-Гаэтана, пытали людей, осмелившихся вырезать африканскую маску или исполнить у костра ритуальный танец...

Эта стена выложена столь искусно что не требуется связующий раствор меж камнями.

Но неистребимы народные африканские традиции. Ближе к полуночи в хижину, где мы остановились, вернулся Антонио, уходивший проведать своих знакомых: вечером в нашу честь собирались устроить концерт маримб — огромных ксилофонов, снабженных резонаторами из полых тыкв-калабашей...

ЧЕРЕЗ КИТЕВУ

Четыре маримбы так и не угомонились в ту ночь до рассвета, а певцы и танцоры прервали бесконечную песню лишь для того, чтобы приветливо пожелать нам: «Боа вьяжем, боа вья-жем!» — «Счастливого пути!»

До гор Маники, куда мы направляемся, еще далеко, а подъем приморской низменности к ним столь незаметен, что никаких изменений не видно ни в рельефе, ни в растительности. Лишь километрах в ста от побережья, среди тощих серых кустарников, начинают попадаться большие, с пахучими семенами, деревья мопане. Они раскидисты и ветвисты, но практически не дают никакой тени, так как их листья, стремясь сократить испарение, постоянно меняют свое положение с тем, чтобы находиться ребром к солнцу.

Мопане становится все больше и больше: начинается мопаневельд — очень распространенная в юго-восточ-ной Африке лесная формация на тяжелых глинистых бесплодных почвах. Поэтому земледельцы сторонятся мопаневельда, а скотоводов, которых мог привлечь бы сюда обильный покров питательных грав, отпугивает повсеместно распространенная муха цеце.

Вдали от дорог и селений леса мопане все еще служат излюбленным местом обитания слонов. И хотя за весь день мы так и не увидели ни одного толстокожего гиганта, судя по обилию гигантских куч навоза и поваленных старых деревьев, с которых животные любят ощипывать молодые побеги, слонов здесь еще немало. Несколько раз мы спугивали стада грациозных антилоп-импал, а жемчужнокрылые цесарки вырывались из-под колес нашей машины в таком количестве, что вскоре мы перестали обращать на них внимание. Там, где деревья росли близко от дороги, ее глубокая колея была сплошь засыпана темно-красными листьями. Да и на самих мопане преобладал багряный наряд, неожиданно сближавший по колориту мопаневельд с нашими рощами.

— А вот и первые предвестники Маники — одного из княжеств Мономотапы,— указывает Антонио на небольшие холмы, появившиеся впереди.— И каждый из них ждет своих исследователей, в первую очередь ар

31

I