Вокруг света 1989-09, страница 62

Мартине скривился. Боль помешала ему открыть рот и возразить. Он сердито взглянул на Крэббина, однако этот моложавый человек и не собирался его разыгрывать. . — Ваши книги, мистер Декстер, очень популярны у австрийцев, как в переводе, так и в оригинале. Особенно роман «Выгнутый челн». Это и моя любимая книга.

Мартине напряженно соображал.

— Вы сказали — на неделю?

— Да. ♦

— Очень любезно с вашей стороны.

— Мистер Шмидт, администратор, будет ежедневно снабжать вас талонами на питание. Но я думаю, вам потребуется и немного наличных денег. Мы это устроим. Завтра, видимо, вы захотите отдохнуть, оглядеться.

— Да.

— Если нужен гид, то любой из нас, конечно же, будет к вашим услугам. А послезавтра вечером в институте состоится небольшая дискуссия о современном романе. Мы надеемся, что вы откроете ее, произнесете несколько слов и в конце ответите на вопросы.

Мартине был готов согласиться на что угодно, лишь бы отделаться от Крэббина да к тому же обеспечить себе на неделю бесплатный стол и жилье, а Ролло, как мне предстояло узнать, всегда принимал любое предложение — выпить, пойти к женщинам, пошутить, найти новое развлечение.

— Конечно, конечно,— пробормотал он в платок.

— Простите, мистер Декстер, у вас болит зуб? Я знаю очень хорошего дантиста.

— Нет. Получил по зубам, вот и все.

— Господи! Кто же это вас, грабители?

— Солдат. Я хотел поставить фонарь под глаз его полковнику.

Убрав платок, Мартине показал рассеченную губу. По его словам, Крэббин лишился дара речи. Мартине не мог понять почему, так как даже не слышал о своем знаменитом современнике Бенджамине Декстере. Мне лично Декстер очень нравится, и понять ошеломление Крэббина я могу. Как стилиста Декстера сравнивают с Генри Джеймсом, однако мелочам жизни героинь он уделяет больше внимания, чем его учитель,— враги иногда называют его изысканный, сложный, неровный стиль стародевичьим. У человека, не достигшего пятидесяти, пристрастие к описанию вышивок и манера успокаивать не особенно взволнованную душу плетением кружев — прием, обожаемый его последователями,— естественно, кажутся кое-кому несколько вычурными.

— Читали вы книгу «Одинокий всадник из Санта-Фе»?

— Нет, не припомню.

— Лучший друг этого одинокого всадника,— сказал Мартине,— был застрелен шерифом в городке Лост Клейм Галч. В книге повествуется о том, как всадник преследовал шерифа, делая все в рамках закона, и в конце концов отомстил ему сполна.

— Вот уж не думал, мистер Декстер, что вы читаете вестерны,— удивился Крэббин, и-потребовалась вся решительность Мартинса, чтобы удержать Ролло от слов: «Я ведь их пишу».

— Точно так же я преследую полковника Каллагана.

— Никогда о таком не слышал.

— А о Гарри Лайме слышали?

— Да,— сдержанно ответил Крэббин,— но близко его не знал.

— Это был мой лучший друг.

— Мне кажется, он... не особенно интересовался литературой.

— Как и все мои друзья.

Крэббин нервно захлопал глазами и сказал утешающе:

— Зато интересовался театром. Одна его приятельница — актриса — изучает в институте английский. Он несколько раз заезжал за ней.

— Молодая? Старая?

— Молодая, очень молодая. Хотя актриса, на мой взгляд, неважная.

Мартине вспомнил, что на похоронах была молодая женщина, закрывавшая лицо руками.

— Мне хотелось бы познакомиться с любым другом Гарри,— сказал он.

— Возможно, она придет на вашу лекцию.

— Австрийка?

— Называет себя австрийкой, но, подозреваю, она венгерка. Работает в театре «Йозефштадт». Не удивлюсь, если Лайм помог ей выправить документы. Фамилию она носит Шмидт, Анна Шмидт. Трудно представить себе молодую английскую актрису, называющую себя Смит, не так ли? И к тому же хорошенькую. Фамилия у нее, мне кажется, ненастоящая.

Мартине понял, что ничего больше от Крэббина не добьется, поэтому сослался на утомительный день, на усталость, пообещал позвонить утром, принял десять фунтов в бонах на неотложные нужды и отправился к себе в номер. Ему показалось, что деньги он зарабатывает быстро — двенадцать фунтов менее чем за час.

Мартине устал: он понял этб, едва прилег на кровать прямо в башмаках. Через минуту Вена осталась далеко позади, он шел густым лесом, проваливаясь в снег по щиколотку. Заухал филин, и внезапно ему стало одиноко и страшно. У него была назначена встреча с Гарри под определенным деревом, но как в таком густом лесу найти то, которое нужно? Потом он увидел какого-то человека и побежал к нему: тот насвистывал знакомую мелодию, и на душе у Мартинса полегчало от радости и сознания, что наконец он не один. Потом человек повернулся, и оказалось, что это вовсе не Гарри — в небольшом кругу талого снега стоял и усмехался какой-то незнакомец, а филин все продолжал ухать. Внезапщ) Мартине проснулся — у кровати звонил телефон.

Голос с легким — очень легким — иностранным акцентом спросил:

— Мистер Ролло Мартине?

— Да.— Приятно было снова стать собой, а не Дек-стером.

— Вы меня не знаете,— без особой надобности сообщил обладатель голоса,— но я был другом Гарри Лайма.

Услышать, что кто-то называет себя другом Гарри, тоже было приятно. Мартине ощутил симпатию к незнакомцу.

— Буду рад познакомиться с вами,— ответил он.

— Я нахожусь за углом, в «Старой Вене».

— Может, встретимся завтра? У меня был очень напряженный день.

— Гарри просил позаботиться о вас. Когда он умирал, я был рядом с ним.

— Я думал...— начал Мартине и осекся. Ему хотелось сказать: «Думал, он умер мгновенно», но что-то его удержало. Вместо этого он продолжил:

— ВьТ не назвали своей фамилии.

— Курц,— произнес голос.— Я бы заглянул к вам, но австрийцев не пускают в отель Захера. ⁴

— Могли бы мы встретиться утром в «Старой Вене»?

— Конечно,— ответил голос,— если вы совершенно уверены, что дотянете до утра.

— Как это понять?

— Гарри беспокоился, что у вас не будет ни гроша.

Ролло Мартине, не выпуская трубки, снова лег в кровать и подумал: «Приезжайте в Вену делать деньги». Вот уже третий человек менее чем за пять часов предлагал финансировать его. И сдержанно ответил: «О, до встречи с вами я продержусь». Не имело смысла отвергать предложение, не зная, что за ним кроется.

— Тогда, может, в одиннадцать в «Старой Вене» на Кертнерштрассе? Я буду в коричневом костюме, с одной из ваших книг.

— Отлично. Как попала к вам моя книга?

— Дал Гарри.

Голос был доброжелательным и внушающим доверие, но, пожелав доброй ночи и повесив трубку, Мартине невольно подумал, что если перед смертью Гарри был в полном сознании, то почему не попросил предупредить телеграммой его приезд? А ведь Каллаган говорил, что Гарри умер мгновенно — или, как он выразился, «безболезненно». Или он сам вложил в уста Каллагану эти слова? И тут у Мартинса возникло твердое убеждение, что со смертью Лайма что-то неясно, что полиция по тупости не смогла чего-то раскрыть. Он попытался сделать это сам, выкурил в раздумье две сигареты, но в конце концов заснул, не поужинав и не раскрыв тайны.

II