Вокруг света 1990-07, страница 42

Борис УСТИМЕНКО

ЗЕРНА

НЕ ПРОРОСЛИ.

Письмо в редакцию с неожиданным предложением к читателям

через пустыню, подвергаясь лишениям и нападениям разбойников и пиратов. Сейчас оно стало индустрией, организованной на вполне современной основе. Задолго до месяца зу-аль-хид-жа специальные агенты-мукавили открывают запись желающих совершить хадж. В некоторых странах, например Египте, отбор кандидатов в паломники совершается при участии религиозных властей. Бедноте, конечно, хадж не по карману. В период паломничества мукавиль выполняет роль руководителя группы, сопровождая своих подопечных. Перед посадкой в самолет, на пароход или в автобус отбирает у них паспорта и возвращает лишь после приезда на родину. Делается это по требованию саудовских властей: среди паломников всегда немало желающих использовать хадж для того, чтобы затем нелегально остаться в королевстве на заработки. Несмотря на это, местные власти регулярно вылавливают «нелегалов» и выдворяют их из страны.

Узнав, что от Джидды до Мекки всего 70 километров — меньше часа езды на машине по скоростной автомагистрали,— мы было заикнулись о своем желании посетить «священный город». Нам тактично, но твердо объяснили, что иноверцам туда въезд воспрещен.

Король Саудовской Аравии носит официальный титул «Хранитель двух священных мечетей» (вторая находится в городе Медине), и это, конечно, ко многому обязывает. Ни в одной арабской стране не увидишь столь скрупулезного следования канонам ислама — во всяком случае, чисто внешне. Жизнь в королевстве идет по мусульманскому лунному календарю. Во время нашей поездки шел 1409 год — столько прошло с момента переселения пророка Мухаммеда из Мекки в Медину. По нашему летосчислению было это в 622 году.

На время молитвы-намаза, а они совершаются пять раз в день, жизнь замирает. Однажды в Джидде нам удалось проскочить в крупный универсам прямо перед началом вечерней молитвы. Мы ничего не купили, но выйти уже не смогли: двери оказались запертыми. Пришлось нам и другим нерасторопным посетителям бродить по магазину до тех пор, пока кассиры не совершили намаз и не заняли вновь свои места.

Незадолго до отъезда один местный репортер задал мне традиционный журналистский вопрос о самом сильном впечатлении. Перебрав мысленно несколько вариантов, я ответил столь же традиционно: «Соседство прошлого страны с ее будущим». Не знаю, остался ли доволен саудовский коллега, но уже в Каире, с некоторого расстояния оценивая увиденное^ я решил, что это именно так. Саудовская Аравия — страна, где прошлое встретилось с будущим.

Эр-Рияд

В марте 1978 года китобойная флотилия «Владивосток» снялась в свой семнадцатый промысловый рейс. А перед уходом в плавание меня навестил мой старый друг моряк и вручил пакет с пшеницей.

— Все-таки на девять месяцев в море уходишь,— пояснил он,— добавочный источник питания не помешает. Будешь проращивать пшеницу и есть по утрам с медом...

И тут же познакомил меня с несложной технологией проращивания: полстакана зерен промыть теплой водой, рассыпать тонким ровным слоем на блюдце и накрыть влажной марлей. Через сутки в зернах появляются зародыши, снова промыть их теплой водой, перемешать с медом и съесть до завтрака.

О пшенице я вспомнил в начале июня. В это время флотилия работала под тропиком Рака, примерно на одинаковом расстоянии от Японии и Филиппин. Дни стояли жаркие, и влажная пшеница за сутки давала хорошие ростки. Я стоически пережевывал каждое утро порцию зерен и чувствовал себя отлично. Рассказал об этом друзьям и поделился с ними пшеницей, а сам решил сделать перерыв.

В двадцатых числах июня наша флотилия должна была идти к североамериканскому побережью. Суда взяли курс на атолл Мидуэй, и на второй день плавания, утром, я встретил на палубе своего друга.

— Ну, как пшеничка, прорастает? — поинтересовался я.

— Два дня шло все нормально,— ответил он,— а сейчас не пойму, что с ней происходит: зерна набухают, лопаются, из них вытекает белая масса, но не видно ни единого зародыша.

«В чем же дело? — подумал я.— Проверим...» Приготовил порцию зерен и через сутки с удивлением обнаружил, что и у меня произошло то же самое. Надо же, такое отличное средство — и отказало в самый неподходящий момент. Досадно, конечно. Уже несколько дней я чувствовал себя каким-то разбитым, вялым. По утрам огромным усилием воли заставлял себя встать, по трапам поднимался, держась за поручни, чего за

собой никогда не замечал. Однако, как вскоре выяснилось, такое же состояние было у большинства китобоев.

Беседуя как-то вечером с представителем Международной китобойной комиссии, японцем, сопровождавшим нас в этом рейсе, я поделился своими наблюдениями. Он усмехнулся.

— В этом ничего удивительного нет. Флотилия проходит «Море Дьявола», здесь корабли пропадают. На наших картах этот район обведен красной чертой, моряки обходят его стороной. Обратите внимание: тут не встречаются ни киты, ни дельфины, ни даже птицы. В 1955 году сюда была направлена научная экспедиция на судне «Кале-мару-5». И по сей день о нем ничего не известно. Наше правительство объявило «Море Дьявола» районом, опасным для плавания...

Вскоре это гиблое место, пользующееся дурной славой среди моряков, осталось позади, и зерна пшеницы дали прекрасные всходы. А ведь флотилия пересекла сороковую параллель, ушла далеко на север, температура воздуха в каютах упала до 18 градусов, суда шли в густом тумане, но зерна прорастали превосходно. И у меня исчезла сонливость и головные боли.

Я поговорил со своими друзьями, и мы пришли к единому мнению, что открытое нами явление должно представлять научный интерес. Ведь ни на одном судне, бороздящем океан, никто не проращивал пшеницу и, следовательно, не мог наблюдать подобное. Похоже, что в «Море Дьявола» жизнь не только находится в угнетенном состоянии, но, если судить по нашему эксперименту, она не зарождается и вовсе.

Прошло два года. И вот как-то, читая журнал «Техника — молодежи», я обратил внимание на опубликованный в нем доклад об исследованиях лаборатории «Инверсор». Статья была написана Н. Гончаровым, В. Макаровым и В. Морозовым и называлась «В лучах кристалла Земли». Авторы весьма убедительно обосновывали гипотезу, по которой ядро Земли имеет форму и свойства растущего кристалла, оказывающего воздействие на развитие всех природных процессов,

40