Вокруг света 1991-05, страница 14

Ведь в селении целых семь (!) пиров — святых мест. Около одного женщины лечатся от бесплодия, у другого — когда пропадает в груди молоко. Есть пир, земля которого лучшее средство от зубной боли. Нужно лишь положить кусочек на больной зуб — боль как рукой снимет. Помогало лучше, чем иные нынешние лекарства.

И сейчас нет-нет да и появится новая тряпочка у пира. Значит, снова кто-то пришел просить помощи у Всевышнего. Значит, не забыты слова бабушек и дедушек о великих таинствах Тагирджала.

Утром меня ждала новая дорога — Ярохмед обещал проводить в Судур, еще одно древнее лезгинское селение. Оно, конечно, помоложе Тагирджала, там нет замечательных пиров, но зато там хорошо видно Шахдаг, гору, покрытую снегом, ведь рядом главный Кавказский хребет, а это, каждый знает, уже серьезно.

Ехать недалеко — километров де-сять-пятнадцать. Но долго. По тропе и верхом. Другой дороги из Тагирджала нет. Когда-то эта дорога была вполне приличной, но и она заросла без людей: нам приходилось пригибаться, чтобы ветки не поранили лицо. Кустарники кое-где уже сомкнулись над тропой.

Красота кругом фантастическая. Тропа ведет по краю каньона. Где-то внизу слышится река. Ее скрывал туман, вернее, облака. Раза два или три видел притоки неведомой реки, они срывались с соседнего склона и падали в облако.

Иногда кустарники, обсыпанные яркими ягодами, кончались, и тогда тропа петляла среди огромных камней, подернутых мхом и клочьями травы. А когда не было и этой растительности, тропа сужалась, прилипала к горе, и оставалось молить Аллаха, чтобы лошадь вписалась в размеры дороги. И лишь бы не оступилась. Ведь дорога на Судур лежит на высоте двух километров.

К обеду и доехали. Тогда я вдруг почувствовал смертельную усталость. Высокогорье! Не уверен, что меня хватило бы еще на километр пути. Без седла, честное слово, по горам много не наездить, да еще с непривычки — все время надо сжимать коленями круп, иначе тут же свалишься... Но зато какие впечатления. Ехали, и слава Аллаху, не видели ничего, кроме хорошего.

Однако я все-таки подумал, ведь за впечатления в цивилизованном мире платят, причем твердой валютой. Но в Лезгистане о доходе от туризма, похоже, не слышали, иначе наверняка пару-тройку седел сделали бы. На всякий случай. Или — опять нет мужчин?

Думаете, к аулу мы подъехали незамеченными? Куда там, все уже наперед знали. Оказывается, здесь и мышь не прошмыгнет незамеченной. От зорких пастухов не скрыться. Пастухи перекликаются, издавая

очень высокие звуки, которые незнакомец может и не услышать. И — летит новость от горы к горе, обгоняя самого быстрого всадника.

Около аула склон почти пологий («почти», разумеется, с очень-очень большой поправкой), он весь под огородами. В Судуре сады растут плохо, все-таки горы кругом, где и снег, и морозы порой не уступают сибирским.

Когда мы подъезжали, люди собирали картошку на своих огородах, мимо которых тоже не проедешь — хоть пару слов, а надо сказать. Огороды скрывались за каменными грядами. Не от скотины эти «заборы» и уж, конечно, не от людей. Крестьяне весной очищают наделы, но к следующей весне из земли «вырастают» новые камни. Их и выбрасывают с полей, возвышая и без того высокие гряды...

После Тагирджала Судур особого впечатления на меня не произвел — такой же строгий, аккуратный, как истинный горец.

Когда мы въезжали, запомнились две женщины, они стирали шерсть под деревом. Белый сугроб сушился перед ними. Куры, индейки расхаживали рядом. Значит, еще теплится жизнь в Судуре, еще не все бросили дома предков. Кое-как живут. Не хуже и не лучше, а так, как отпустила нынешняя жизнь — в дремоте.

Поездку по Азербайджану мне прервали выборы, очередные выборы Советской власти. Проходили они здесь в 1990 году, как известно, при режиме военного положения, и приказам подчинялись все, даже неизбиратели. Словом, не по своей воле я оказался в соседнем Дагестане. На другом берегу Самура мне открылась иная страна — равнинная. Там живет народ, который тоже называется лезги. И дело, конечно, не в том, что едва ли не все говорят по-русски почти без акцента. Там дух иной! Горами не пахнет, пахнет российским селом... Неужели же равнина так изменяет людей?

Не хочу много рассказывать о дагестанских лезгинах: лишь две-три светлые минуты за всю поездку. Простите, дорогие земляки, но было именно так. И одну из этих светлых минут подарил Руслан Керимханов из селения Гилияр. Если бы не он и не его замечательные друзья, честное слово, подумал бы, что в Дагестане уже перевелись лезги. Этот парень собрал в брошенных домах старинную посуду и хранит ее на чердаке. Говорит, для музея! Честное слово, какой-то несовременный лезги живет в Гилияре. Зачем-то учится рисовать. Зачем-то записывает народные предания и обычаи. Хочет восстановить мечеть. Говорит о возрождении народных промыслов. «У человека семья, дом, а он, как мальчишка, ерундой занимается»,— возмущается кое-кто дома.

От Руслана я узнал, что Гилияр

основали пришельцы из Саудовской Аравии. То ли в IX, то ли в X веке переселилось оттуда сто семей. Они, арабы,— корень какого-то народа, вошедшего теперь в семью лезги. Какого именно? Неизвестно. Зато известно, что в Гилияре всегда была мечеть. Настоящая. С покатой крышей. С минаретом. Правда, ныне она разрушена и, видимо, безвозвратно. Наши современники рядом с древней мечетью, прямо через кладбище, проложили дорогу... Словом, после оползня угол мечети отвалился.

На чердаке мечети мы с Русланом видели разодранные священные страницы из арабских книг. Какого они века?..

Были мы и на руинах кладбища. На старинных памятниках я видел вырезанные фигурки лошадей или просто затейливый орнамент. Наверное, так здешние лезги различали мужские и женские могилы. А на современные же памятники приделывают фотографию, выбивают текст по-русски. Могилы теперь обносят заборами.

Мода такая...

Конечно, открытий и в Дагестане у меня было много. Это и школа в Гилияре, в которой есть компьютерный класс. Это и аульский магазин, в который стояла приличная очередь за дефицитом — завезли узконосые галоши и стекла для керосиновых ламп. Это и народный театр, открытый в 1924 году, о нем я, правда, только слышал. Слышал и о подарке археологам: в 1957 году в Гилияре нашли кувшин с обуглившимися зернами пшеницы, позже находку датировали третьим тысячелетием до нашей эры... Много интересного в Гилияре, а самый интересный, конечно,— Руслан Керимханов. Ему скажу: «Гсан рех, Аллахди бахтлу авурай»¹.

В поселке Белиджи на новые дома все вешают пучок колючей травы или прибивают бараньи рога — от сглаза. Иногда помогает сломанный заварной чайник... Каждый хозяин знает сам, чего ему опасаться, от чего предостерегаться.

Рецепты проверенные, пришли из глубины веков, ведь прежде, до V столетия, здесь была столица княжества Чога, городище умещалось в крепости Торпах-кала (Глиняная крепость). На остатки крепости и захотелось посмотреть, вот почему моя дорога завернула сюда. Однако в селении никто не знал о реликвии. Даже не слышали о такой! Об этой лезгинской ровеснице Трои.

Опять же спасибо случаю и терпению, они свели с веселыми солдатами, которые знают о крепости все. Коротко говоря, в лесу сохранилась Торпах-кала. Но к ней просто так не подступиться. Что-то, видимо, там берегут для наших новых мирных инициатив.

¹ «Счастливой дороги, Аллах осчастливит тебя» (лезг.).

12