Вокруг света 1994-08, страница 53

же сейчас поступить в Кембриджский университет можно только одним способом — через один из колледжей, сдав экзамены и , пройдя собеседование в приемной комиссии колледжа. Причем каждый из колледжей — частный и независимый от другого, и приемная комиссия у каждого своя, и только тогда, когда тебя примут в колледж, ты станешь полноправным студентом университета (естественно, заплатив большие деньги отдельно за учебу в нем и отдельно за жизнь в колледже или найдя спонсора, который заплатил бы за тебя эти деньги). Еще раз хочу подчеркнуть, что ни в одном из колледжей Кембриджского университета не учат. Они являются лишь как бы общинами со своими общежитиями. Тебя для учебы в университете принимает в свою среду общежитие под названием колледж, которое отличается от нашего студенческого общежития тем, что на каждого студента здесь приходится один ученый наставник. Редко, когда на одного наставника приходится два студента. Не обязательно ты должен в своих научных интересах следовать за своим наставником, потому что наставник — это не совсем учитель. Он учит тебя, как надо себя вести, на какие предметы обратить особое внимание, какого преподавателя выбрать, на какую гулянку пойти. «Если ты * интересуешься таким-то предметом, я познакомлю тебя с таким-то профессором», — может сказать, к примеру, наставник. Он смотрит, как ты живешь, какие занятия в университете посещаешь, когда приходишь домой, с кем дружишь, какие книги читаешь, как у тебя обстоят дела с девушками и так далее. И чтобы связь поколений была по-на-стоящему тесной, наставники-ученые до сравнительно недавнего времени жили в колледже. Они не могли жениться, должны были жить как монахи, чтобы ничто не отвлекало тебя от науки.

. Не потому ли, когда я узнал со временем, что в Кембриджском университете первую научную степень — бакалавра искусств — каждый студент получает от своего колледжа автоматически после трех лет учебы, не сдавая никаких экзаменов, я не очень удивился. Удивило другое. Почему бакалавр искусств, если студент готовил себя в математики? А потому, сказали мне, что средневековая папская булла разрешала присваивать здесь только эту степень. И с тех пор других булл, по этому поводу не было.

И еще: у колледжей крепкие стены и маленькие калитки. И возле них всегда вечером стража. Зачем? Чтобы получить степень бакалавра, студент в течение каждого учебного года должен провести в колледже не менее ста восьмидесяти ночей. Не дней, а ночей. На ночь калитки-ворота колледжа закрываются, и чтобы тот, кто не успел вернуться вовремя, не лез через стену, она сделана неприступной да еще с битым стеклом, рассыпанным сверху.

— Счет учебы идет на ночи? — спросил я.

— Да, такова традиция, — был ответ.

Заглядывая внутрь под арки через

всегда открытые ворота и видя боковым зрением стоящего у конторки привратника — крепкого мужчину обязательно в белой рубашке и с повязкой на рукаве, чем-то напоминающего вахтенного у трапа корабля, я вдруг понял, с чем все время хотел сравнить эти четырехугольные маленькие крепости, мимо которых проходил, гуляя по улицам Кембриджа. Конечно же, с кораблем, готовым уйти в океан науки. Вот и команда его поднимается на борт. Если немного постоять у калитки, увидишь, как туда-сюда снуют мимо вахтенного, на ходу приветствуя его, молодые люди с какой-то всегда осязаемой в осанке гордостью за то, что они принадлежат к замкнутому коллективу тех, кто уйдет скоро в море, а другие, кому не дано, останутся на берегу. Даже чуть слышный запах готовящейся уже где-то на камбузе еды ощущался здесь, у этих ворот с дежурным.

Почему-то здесь, в этом городке Англии, в сотне километров от моря, многие вещи напоминали мне о море и кораблях. Может, потому, что связь с морем у этой нации очень сильна, и вся нация, все британцы, это моряки от рождения — экипаж одного огромного непотопляемого корабля, сложенного из тысяч и тысяч маленьких кораблей. И не важно, как далеко некоторые из них расположены от реального моря.

Вот поэтому и счет плавания здесь идет не на дни, а на ночи. Потому что реальное плавание включает и вечернее общение, и ужин, и отход ко сну в тесной каюте, а на другой день встречу со всей командой за ранним завтраком. А чтобы сказать, что каждый ужин в колледжах Кембриджа — это событие, надо на нем побывать. Однажды один из моих коллег по Полярному институту пригласил меня поужинать в его колледже под названием Колледж Иисуса (не путать с Колледжем Христа и Колледжем Тела Христова, которые расположены совсем рядом).

— Давай встретимся у входной арки колледжа в шесть тридцать, — сказал мой английский коллега. — Только не опаздывай, хотя начало ужина в семь.

После встречи в назначенное время мы прошли в раздевалку для членов колледжа — феллоус и их гостей, где те из хозяев, кто имел степень доктора, накинули поверх костюмов специальные черные мантии. Далее мы проследовали в небольшой зал с камином и мягкими креслами, где на маленьких столиках стояли графинчики с традиционным в Англии перед обедом хересом. Наиболее старый из собравшийхся сообщил всем, что его зовут профессор такой-то и что он старший среди тех членов, кто сегодня ужинает, и их гостей. После этого он

прочитал список тех, кто записался на сегодняшний ужин, и попросил всех гостей рассказать коротенько, кто они, чем занимаются и кто их сюда пригласил. Затем он предложил всем немного выпить и поговорить друг с другом и лишь после этого пригласил всех в зал для ужина, и мы гуськом вышли через маленькую дверь, оказавшись как бы на сцене большого длинного, по-средневековому выглядящего зала с высоким темным потолком и большими портретами людей в старинных и современных одеждах, по-видимому, наиболее выдающихся Мастеров — президентов колледжей.

На «сцене» поперек зала стоял длинный, накрытый белой скатертью уже сервированный обеденный стол, а в основной части зала, которая была ниже «сцены» примерно на метр, стояли такие же, но очень длинные, расположенные по длине зала, тоже накрытые столы, за которыми уже сидели, дожидаясь, по-видимому, нас, студенты. Старинный зал, и длинные столы во всю его длину, и масса предметов сервировки на столах, и ряды портретов на стенах — все это напомнило мне сразу картины рыцарских, а может, монастырских пиршеств-трапез.

Не успели мы как следует разместиться за своим «высоким» столом, как там, внизу, встал из-за стола какой-то человек, ударил в колокол, похожий на колокол, отбивающий на судах склянки. Все в зале встали, наступила вдруг тишина, и в этой тишине кто-то странным, каким-то средневековым речитативом начал быстро говорить по-латыни молитву. Потом все сели, и не успел я подумать о том, как долго, наверное, будут обслуживать такое обилие гостей, как в зал легкой походкой вошли, почти вбежали один за другим десятки официантов-слуг, неся на вытянутых вверх руках, как на средневековых приемах, подносы с различными яствами. В мгновение все в зале были обслужены, и тут застучали ножи и вилки и зазвенели бокалы, и ощущение того, что ты участник старинной трапезы знатного двора, стало еще сильнее. Примерно полчаса шло священнодействие, слуги меняли блюда и приборы, а обслуживаемые вежливо разговаривали с соседями.

Ужин окончился для меня так же внезапно, как начался. Принесли десерт с разными сырами, и официанты налили по бокалам вина. И тогда, когда казалось, что предстоит долгое еще общение, вдруг опять раздался громкий удар корабельного колокола, и сразу все встали, обрывая почти на полуслове фразу или недоеденное блюдо. Начали прощаться, благодарить друг друга за приятное время. Ужин был окончен. Рядовой ужин членов Колледжа Христа, один из тех, что бывают здесь каждый день в течение последних нескольких сотен лет.

Окончание следует

4

51