Вокруг света 1994-12, страница 58— Да. Я был вынужден. Холл снова стал наблюдать за восходом. Лицо его было строгим. — Вы говорите, что были вынуждены. Не означает ли это признание перемен в ваших убеждениях? — Нет, — Драгомилов покачал головой. — Хотя убеждения могут меняться, если человек достоин звания существа разумного. Я потому сказал — вынужден, что он был моим другом. По крайней мере, моим протеже. И на мою жизнь покушался, следуя моему учению. Отнимая у него жизнь, я не мог не признать чистоту его мотивов. Холл устало вздохнул: — Нет, вы не изменились. Но все-таки скажите, когда же это сумасшествие прекратится? — Сумасшествие? — Драгомилов пожал плечами. — А что такое здравомыслие? Позволять жить тем, чьи действия ведут к гибели невинных? Иногда тысяч невинных? — Это, конечно, не относится к Джону Грэю? — Нет. Я только объясняю основы моего учения, в которое верил Джон Грэй и которое вы назвали сумасшествием. Холл безнадежно посмотрел на собеседника. — Но вы уже признали банкротство этой философии. Не может человек судить, Он может только быть судим. И не отдельной личностью, а только сообществом людей. — Верно. Основываясь именно на этом, вы убедили меня, что у Бюро недостойные цели. Во всяком случае, вы меня убедили, и я принял заказ уничтожить себя. К сожалению, обстоятельство, что организация слишком совершенна, сработало против меня. — Совершенна! — с раздражением воскликнул Холл. — Разве можно употреблять это слово? Ведь шесть или даже восемь попыток уничтожить вас закончились провалом! — Эти провалы и свидетельствуют о совершенстве, — без тени иронии сказал Драгомилов. — Вижу, вы не поняли. Провалы поддаются исчислению. Провалы только доказывают правильность расчетов. Холл с удивлением посмотрел на него. — Времени уже пролетело много. До окончания контракта осталось менее трех месяцев. Что тогда? К его удивлению, улыбка на лице Драгомилова погасла. — Не знаю. Пока идут недели и месяцы, что-то все больше и больше беспокоит меня. — Вы удивительный человек! В каком смысле беспокоит? Маленький светловолосый джентльмен посмотрел на своего собеседника. — Я не уверен, что мне захочется жить по истечении этого времени. Настоящий хозяин людей — время. Время, видите ли, его шестерни приводятся в движение звездами, а стрелки контролируются бесконечностью. Мною тоже создана совершенная машина — Бюро. И ничто, кроме него самого, не может доказать его совершенства. Неумолимая поступь другой, более совершенной машины не оправдывает недостатков Бюро. — Но вы все же предпринимаете попытку воспользоваться временем для своего собственного спасения, — подчеркнул Холл. — Я только человек, — грустно ответил Драгомилов. — Возможно, в этом объяснение неизбежной слабости моей философии. Глава XVI Приятные дни путешествия на борту «Истерн клипера» летели быстро. Груня, лежа в шезлонге на палубе, как и Холл, стала бронзовой от загара. Драгомилов тоже все время проводил на залитой солнцем палубе, но оставался таким же бледным, как и прежде. Холл с Драгомиловым наложили вето на философские споры; их разговоры теперь вращались либо вокруг стай скумбрии и тунца, игравших за кормой корабля, либо вокруг прекрасной кухни на борту, а иногда и вокруг теннисных баталий на палубе. Но однажды утром путешествие закончилось. Проснувшись и выйдя на палубу, они обнаружили, что ее закрывает тень горы Дайамонд на подходе к острову Оаху, а город Гонолулу, белый и сверкающий, распахнулся прямо перед ними. К судну уже устремились маленькие каноэ. Внизу, в недрах гигантского лайнера, великаны-машины затихли, судно медленно заканчивало свой путь. — Великолепно! — шептала Груня. — Разве это не прекрасно, смотрите, Винтер? — Вы еще более прекрасны, — шутливо ответил Холл и обратился к Драгомилову: — Десять недель, только десять недель, сэр, и наши отношения изменятся. Вы станете моим тестем. — И перестану быть вашим другом? — засмеялся Драгомилов. — Нет, вы всегда будете моим другом, — нахмурившись, сказал Холл. — Между прочим, каковы ваши планы? Как вы считаете, члены Бюро последуют сюда за вами? На лице Драгомилова по-прежнему сияла улыбка. — Последуют за мной? Они все уже здесь. Или большинство, по крайней мере. Одного-то они, конечно, оставили на материке. — А как же удалось им прибыть раньше нас? — На быстроходном судне. Я полагаю, на следующий день они сели на «Ориентал стар». Тело Грэя обнаружили, и оно указало на наше судно, а значит, и на пункт назначения. Они пришли в порт вчера вечером. Будьте уверены, к нашей высадке они будут тут. — А откуда вы это знаете? — спросила Груня. — Поставил себя на их место и сообразил, что стал бы я делать в тех же обстоятельствах. Нет, дорогая, здесь ошибки быть не может. Они придут меня встречать. Груня взяла его за руку: в глазах ее был страх. — Что же теперь делать, отец? — Не беспокойся, родная. Их жертвой я не стану, ты этого боишься? Вот еще что: за несколько дней до отплытия я заказал для вас номера в гостинице «Королева Анна». Сам я не могу присоединиться к вам, но, как только освобожусь, дам о себе знать. — Для нас обоих? — удивился Холл. — Но вы даже не знали, что я поеду! Драгомилов широко улыбнулся: — Я же говорил, что всегда ставлю себя на место другого. На вашем месте я бы ни за что не позволил такой очаровательной девушке, как Груня, сбежать от меня. Мой дорогой Холл, я был уверен, что вы окажетесь на борту этого судна. Он встал спиной к перилам. Разорвавший тишину пронзительный гудок корабля гордо объявил о прибытии. Лоцманский катер легко стукнулся о борт, и чиновники, одетые в щегольские фуражки и белые шорты, вскарабкались на палубу. За ними следовала вереница носильщиков в голубых одеждах и с косичками, они стремглав взбежали по трапу (их покатые соломенные шляпы дружно в такт подпрыгивали) и исчезли во внутренних проходах. Драгомилов обратился к обоим своим собеседникам: — Если вы позволите, я пойду закончу упаковку багажа, — сказал он с облегчением и, помахав рукой, исчез в проходе. Лоцманы взошли на мостик, и машины «Истерн клипера» заработали; набирая скорость, судно двинулось к берегу. — Пожалуй, нам тоже пора идти вниз, — заметил Холл. — О, Винтер, не будем торопиться. Здесь так чудесно! Погляди только на горы, они словно уносятся от города. А облака! Она умолкла, и воодушевление исчезло с ее лица. — Винтер, а что будет делать отец? — О твоем отце, дорогая, я не беспокоюсь. Возможно, их здесь и нет. А если даже они и здесь, сомнительно, чтобы они решились на что-то в этой толчее. Пошли. Передав багаж носильщику, Холл вернулся на палубу. Он встал у перил, с любопытством наблюдая за оживленными лицами встречающих, выстроившихся за оградой внизу. Внезапно он отшатнулся от перил: его глаза встретились с глазами Старкингтона! Шеф чикагского отделения Бюро радостно улыбался и махал рукой. Взгляд Холла скользнул по поднятым кверху лицам и задержался еще на одном. Гановер тоже был здесь, ближе ко входу. Остальные, видимо, занимали другие стратегически важные позиции. Поставили сходни, и по ним в обе стороны ринулись пассажиры и встречающие, толкая тяжело груженных носильщиков. Последние, покачиваясь под своим грузом, медленно протискивались вниз. Вверх по сходням прокладывал себе путь Старкингтон. Холл пошел ему навстречу. — Привет, Холл! — Старкингтон широко улыбнулся. — Рад вас видеть. — Старкингтон! Не вздумайте это сделать! Старкингтон удивленно поднял брови: 56
|