Вокруг света 1995-02, страница 36

лазом. Потом — акватория и открытое море.

Как описать это чувство контакта с дельфином? Приезжаешь после долгой отлучки, приходишь к вольере и начинаешь работу с твоим же питомцем, и такое ощущение, что между ним и тобой — чего-то недостает. А через неделю, через пять дней все меняется. И дельфин вроде тебя понимает, и ты его, как мать ребенка, чувствуешь — какой финт он выкинет, что его может отвлечь. Выпускаешь в море на десять минут, и он словно исчезает. Но только для непосвященного. А я знаю: у него есть любимые уголки, где он сейчас непременно побывает. Все обследует. У другой вольеры постоит морда к морде с тамошним дельфином, постращают друг друга — надо же испытать сильные эмоции! А потом остановится возле меня, и мы приступим к делу. Пусть еще одного выпустят — нам не помешает. Двигаемся от простого к сложному, уверенно и надежно.

Вот сидит дельфин у себя в вольере, метрах в 200 от берега, и лоцирует. Обнаружит пловца-водолаза — нажимает на буй, который тут же у него под носом. Я ложусь на доски, надеваю ему на морду какое-нибудь приспособление и выпускаю. Он плывет к водолазу, тыкает его в спину и возвращается. Нажимает на педаль, мол, вот, сделал. «Раздеваю» и даю рыбу. А если вернулся невероятно быстро, то не даю — схалтурил, значит. Он быстро понимает и бросает эти детские замашки. Злостных жуликов нет.

А теперь велю выйти в море, подойти там к бую и нажать педаль. Потом, по моему сигналу, — к другому. Когда буев стоит не два, а три, то получается уже ограниченная треугольная акватория. И если в ней появится пловец, то мы об этом сразу узнаем.

В награду за сообщение из буя размером с холодильник, должна выскакивать рыба. Но не выскакивает. Механизм заклинивает — оброс водорослями. А бедняга мой мечется, не знает, что делать дальше.

Поэтому от буев отказываемся. Работаем с катера. Начинаем с того, что плывем к вольере, открываем калитку и выводим животное. Обычная наша скорость — узлов шесть. Пульт с гидрофонами, откуда мы должны подавать дельфину акустический сигнал, конечно, опять отказывает. Когда надо, стучим милому железными палками.

Пока еще абсолютно «раздетый», он следует параллельным курсом, отдаляясь на несколько сот метров. И конечно, лоцирует. По радио мы связаны с другим судном, откуда, спереди от нас или сбоку, спускают водолаза. Дельфин находит его и тыкается носом. Человек всплывает и машет нам рукой. Либо поступает сообщение по рации.

Задачу усложняем. Патрулируя, животное «нащупывает» водолаза, но к нему не подплывает Вместо этого

подходит к катеру, нажимает педаль, свисающую с борта, и дает мне таким образом знать. Я ложусь на помост и надеваю на своего подопечного намордник, закрепляя его за пояс, который охватывает плавник. Сразу надевать было нельзя, чтоб не мешать лоцировать. Теперь дельфин уже должен приблизиться к человеку со спины или сбоку и ткнуть его носом. Ночью к наморднику цепляем баллончик, который от толчка всплывает, и его содержимое загорается при соприкосновении с воздухом.

Но что такое? Животное волнуется, рыщет во тьме, никак не может обнаружить водолаза. Он пошел с берега. И — в воду канул! Так и возвращаемся. А потом выясняем: водолаз попался молодой и неопытный, да к тому же, подобно многим своим коллегам, не умевший плавать. Входил в воду и

влекали посторонние шумы). Вскоре поступил приказ передать животных из нашего, по сути исследовательского подразделения, в боевую воинскую часть, охраняющую севастопольскую бухту.

Можно, конечно, понять командира, ответственного за эту охрану: вот вам подкрепление — дельфин. Куда, зачем? Но раз командование обязало, то приемщику оставалось только подписать акт и взять на себя материальную ответственность. На берегу построили 100-метровый гидроканал, а в штат части набрали матросов-дельфинеров, которым мы и должны были перепоручить животных. Военные понимали так: биологи подготовят и сдадут им все тот же пресловутый «объект» вместе с инструкцией по его применению. Конечно, эта схема не сработала. Как же мог по бу-

боялся: вот-вот подплывет дельфин и ударит. А они действительно иногда сильно бьют. Поэтому парень остался на мелководье и стал выбирать на себя весь трос. На берегу посчитали, будто он ушел на глубину, а хитрец взял да и затаился.

Пока мы готовим дельфинов, военные специалисты готовят намордники. Бывает, приносят, показывают. Иглы, например, чтобы парализовать диверсанта. Трехствольницу, которая должна выстреливать, едва животное коснется человека носом. Немалой убойной силы оружие — тяжелые двадцатисантиметровые пули посылает под водой метров на двадцать!

Пришел день, когда наверху решили: можно надевать эти самые намордники. Наши дельфины патрулировали весьма уверенно, особенно в пасмурную погоду (когда море не так кишело кораблями и меньше от

Автор записок со своим питомцем.

мажке матрос срочной службы сделать то, чего тренер достигал лишь за несколько лет?

Потом военные начали перенимать наш опыт, стали заводить у себя дрессировщиков. Но дело все равно пошло прахом; явилась перестройка, а с ней уже никому не понадобились советские боевые дельфины. Впрочем, в их будущую военную карьеру ученые не очень-то и верили. С самого начала и до конца они воспринимали воинскую часть в Казачьей просто как милое хобби адмирала Горшкова.

Подготовил публикацию А.КУЗНЕЦОВ Фото из архива А.САБИТОВА

34