Вокруг света 1995-06, страница 19

Вокруг света 1995-06, страница 19

правными членами «семьи» говорящих по-бретонски, ну а настоящие лентяи и лоботрясы, как правило, отсеиваются на первых двух курсах.

КАНИКУЛЫ В ДЕРЕВНЕ

Приближались каникулы, и я решилась поехать в какую-нибудь деревню и послушать там живой бретонский язык.

— Поехать-то ты можешь, — сказали мне. — Но вот услышать бретонский где-нибудь просто так на улице тебе вряд ли удастся. При виде незнакомого человека каждый из вежливости перейдет на французский.

Оказалось, что заговорить с незнакомцем по-бретонски, — дурной тон. Даже если этот незнакомец сам с детства по-бретонски говорит. Вот так. Выходит, недостаточно знать язык, нужно еще и стать «своим» человеком, чтобы с тобой на этом языке говорили. Выручила меня Валери Кот-тен, студентка из моей группы. Мы поехали вместе с ней к ее родителям, которые живут в деревне близ города Кемпера.

Будь я простой студенткой из Ренна или, скажем, Нанта — кто знает, поддались бы родители Валери на наши уговоры и заговорили бы по-бретонски? Но когда они узнали, откуда я приехала, они не только согласились поговорить со мной, но и решили помочь мне и навестить всех пожилых родственников, которые могли бы составить нам компанию.

— Сами мы по-бретонски почти не умеем... — извиняющимся тоном сказала мать Валери. — И, вообще, мне всегда казалось. что бретонский язык... не совсем красивый.

Вечером, правда, выяснилось, что родители Валери прекрасно говорят по-бретонски. Кое-что, конечно, они подзабыли, отдельные слова подбирали с трудом, но их всегда выручала восьмидесятичетырехлетняя бабушка Валери, с которой меня в тот вечер познакомили. Тути дала себя знать та знаменитая пропасть между литературным бретонскими диалектами. Однако моя собеседница оказалась на редкость терпеливой. Первые пятнадцать минут мы почти не понимали друг друга. Я старалась вспомнить то, чему меня учили на занятиях по диалектологии, а бабушка — уловить в моей речи хоть что-то понятйое.

— Это не наш бретонский, — подбадривала она меня, — но все-таки это бретонский.

Скоро, однако, она привыкла к моему произношению, а я — к ее. К тому же Ва

лери мне подсказывала слова местного диалекта... Через час стараний и усилий мы уже понимали друг друга.

Иногда, конечно, возникала небольшая путаница. Бабушка любила вспоминать о прошлом своего дома и, предаваясь воспоминаниям, как-то сказала:

— Раньше пол в доме был деревянный, и мыши прогрызали в нем дырки. Раньше у нас много мышей было...

— А тараканов у вас не было? — опасливо спросила я.

— Были, что ты, были, — всплеснула руками бабушка, — маленькие такие, скользкие, по стенам ползали. От них мокрые следы по всем стенам... У нас их улитками называют.

Одна дальняя родственница Валери, живущая в Конкарно. рассказала мне, как в ее время было поставлено обучение французскому. Совсем маленькой ее отдали в религиозную школу, где монахини обучали девочек всему понемножку. Обучение, естественно велось на французском. Не искушенные в педагогике монахини действовали самым простым и доступным методом — методом Запретов. Новички, не знающие ни слова по-фран-цузски, оказывались отрезанными отвся-кого общения: говорить по-бретонски строго запрещалось. «Прошло три дня, — вспоминала эта женщина. — прежде чем меня в первый раз покормили. Мне не давали ни есть, ни пить, пока я не попросила об этом по-французски».

Я услышала, конечно, и про печально знаменитый «символ» — кусок картона или деревянного сабо, который вешали на шею ученику, которого застали говорящим по-бретонски на перемене. Он должен был носить его до тех пор, пока не увидит за тем же занятием кого-нибудь из своих товарищей. Последнего из прови

нившихся в наказание оставляли в классе после уроков. Те, кто пытался говорить по-бретонски на уроках, получали по рукам линейкой. При этом школьникам внушалось, что по-бретонски говорить стыдно, что образованный человек должен обязательно говорить по-французски. В некоторых местах такими методами обучения языку пользовались до шестидесятых годов нашего века. До тех пор, пока не стали сходить на нет последние островки, на которых бретонский язык еще не стал языком стариков...

ГРАБЛИ КАК СРЕДСТВО ЗАЩИТЫ БРЕТОНСКОГО ЯЗЫКА

Как известно, ничто не возникает на пустом месте. И просто так, ради удовольствия, никто не станет переходить с одного языка над другой. Те, кто учит иностранные языки, знают, как это. нелегко. И все-таки, несмотря на все сложности, люди выучивали чужой язык и забывали родной. Почему?

Бретонцы всегда были бедными. До второй мировой войны, а кое-где и до шестидесятых годов, в Бретани на селе люди жили так же, как сто, двести лет назад. За водой ходили на реку, белье стирали в пруду, изредка ездили в город на ярмарку. В домах не было электричества, ни о каком комфорте и речи быть не могло. Полы в домах были земляные, их подметали вениками из дрока, а то и просто пускали кур поклевать крошки на полу и на столе... После кур протирали стол тряпкой и садились есть.

Я долго не могла выяснить, как будет по-бретонски «приятного аппетита». Оказалось, что такого выражения просто нет. В деревенских домах никогда не было слишком много еды и об аппетите и речи быть не могло — не остаться бы совсем голодным! Ну а те, кто ел досыта и больше, испокон веков говорили по-французски.

Сейчас все это осталось в прошлом. Даже в самых скромных домах пол кафельный, есть и электричество, и водопровод, никто уже не жалуется на недоедание. Но за внешним благополучием кроются новые проблемы. Цивилизация и комфорт пришли из Франции. А вместе с ними — новый язык и новый образ жизни. Те, кто хотел выбиться в люди и разбогатеть, должен был получить соответствующее образование, а для этого — как можно лучше выучить французский и забыть бретонский. И не одно поколение бретонцев слышало, наверное: «Учи француз

L Июнь 1995