Вокруг света 1996-10, страница 30

рево, оно торчит черными голыми сучьями из сугроба, как зимой на далеком Севере. Но даже через затемненное окно автобуса режет глаза безжалостное сверкание раскаленных кристаллов.

Только потом, когда панорама моря и побережья расширилась, я различил пальмовые роши, ибо в окрестностях бьет множество ключей — горячих минеральных и пресных — а в пустыне вода — всегда жизнь. И сомнение закралось в душу: а так ли уж мертво Мертвое море? Кстати, этим безжизненным именем его нарекли европейцы. В их благодатных краях таких морей нет Ни в каких других — тоже.

Местное, исконное, а потому наиболее правильное имя: Ям ха-Мелах, Море соли, Соленое море. Причем соль его весьма и весьма пользительна. Что же касается безжизненности вод, то да, рыба в нем действительно не водится. Живых же существ — предостаточно. В этом мы очень скоро убедились.

Так уж получилось, что в пустыне мы все время то обгоняли автобусы с чехами, словаками, поляками и венграми, то отставали от них. То были участники семинара по туризму для стран Центральной и Восточной Европы. Поскольку наши конкуренты по пустынным гонкам настаивали на том, что они — Европа Центральная, вся Восточная сидела в нашем автобусе. Некоторая несогласованность в прибытии и убытии привела к тому, что на выступлении главного врача примертвоморского лечебного комплекса сначала оказалась лишь восточная часть нашего континента.

Профессор Бар-Гиора начал с физико-географических характеристик, но только он вознамерился перейти к лечебным, как послышался легкий топот: прибыли чешская и словацкая группы. Правда, их переводчик где-то задержался.

— Это не беда, — сказал профессор, — чехи и словаки, конечно же, понимают по-русски. Я только начну сначала. Мертвое море, а на иврите Ям ха-Мелах, — самая низкая точка суши на Земле. Его воды...

Наша переводчица переводила. Не знаю, понимали ли ее чехи и словаки; наверное, многие понимали. Но тут прибежал словацкий переводчик, а нашей переводчице срочно понадобилось переговорить с администрацией. Я полагаю, профессору казалось естественным, что если чехи и словаки понимают по-русски, то и нам не менее понятен словацкий язык. Во всяком случае, на третьем повторении характеристик Мертвого моря мы очень многое разобрали.

Профессор перешел к лечебным. Открылась дверь зала, и, осторожно ступая, вошли венгры Словацкий переводчик почему-то при этом тут же ушел, но это была не беда, ибо микрофон взял сияющий от готовности помочь венгр. Профессор Бар-Гиора снова взял указку. Ни тени сомнения не от

разилось на его загорелом лице. С берегов Мертвого моря, очевидно, европейские языки выглядели похожими друг на друга, как иврит на арабский; ну, в крайнем случае, — на амхарский.

— Уровень Мертвого моря, — начал он, — а на иврите Ям ха-Мелах...

Нам предстояло удовольствие, доступное разве гурманам от лингвистики: выслушать лекцию на иврите с переводом на венгерский.

Увы, лечебные характеристики мертво-морской воды так и остались для нас тайной, теоретической тайной, ибо практически мы должны были испытать их на себе немедленно. На цыпочках мы вышли из зала, получили пакеты с полотенцами и мылом и выслушали краткую инструкцию:

— Попробуйте сесть в воде, она вас сама положит на спину. Лежите сколько угодно: утонуть здесь нельзя. Только не окунайтесь с головой и никоим образом не брызгайтесь, чтобы вода не попала в глаза вашим соседям. Потом обязательно душ.

На ощупь — ногой — вода напоминала жирноватый кисель, теплый, как вода в ванной. Причем зеленая голубизна воды не исчезала, даже если зачерпнуть ее в ладони. На мелководье под тентом сидели, держась за поручень, люди. Они говорили по-немецки. Другие немцы окунались поодаль. Третьи энергично шагали к душу. Среди живых существ в этих синих густых водах немцы составляли абсолютное большинство.

Я, по инструкции, сел и тут же почувствовал, как меня валит на спину. Я не стал сопротивляться и разлегся на воде. Было спокойно и как-то невесомо. Только солнце очень уж палило. В нескольких километрах от меня проходила по морю видимая только на карте иордано-израильская граница. Самая, кажется, мирная граница в мире: здесь не ходят пограничные катера, ибо гений человечества не изобрел еще плавсредство, способное пройти по водам Моря соли. А солдаты, охраняя границу, могли бы только лежать, стараясь не барахтаться, чтобы не поднимать брызг...

Я почувствовал, что несколько устал лежать, и покусился встать. Не тут-то было. Вода мягко, но решительно положила меня на спину. Осторожно дернувшись в сторону, я аккуратно перевернулся на живот и снова попытался встать. И снова не получилось.

Не оставалось ничего, кроме, как плыть осторожными саженками, пока не чиркнешь животом о дно.

Через несколько минут я подполз (не подплыл же в этом киселе?) к тенту с дамами. И, кажется, брызнул самую малость, ибо дамы резво вскочили, восклицая:

— Вас махен зи, майн херр? Дас ист фер-ботен!

— Пардон, — уныло ответил я на нейтральном наречии и... встал. Выбрался на берег. Принял душ. И через двор, заросший пальмами, пошел и бултыхнулся в бассейн с

пресной водой, где уже весело плескались и шутили немцы.

Я почувствовал себя таким отдохнувшим и бодрым, что даже воздух показался не только целебным, но и свежим. А горы на иорданскои стороне уже предвечерне краснели... И почему-то меня озарила идея. Если бы я был профессором Бар-Гиорой, я начинал бы свои лекции с такого определения:

«Мертвыми морями называются излюбленные немецкими отдыхающими бессточные водоемы в странах Еврейского и Арабского Востока, характеризуемые повышенным содержанием солей в воде и отсутствием рыбы в последней».

Впрочем, шутки шутками, а наличие немецких туристов на курорте говорит о его высоком качестве.

Уже вечером ко мне в номер постучался коллега из туристского журнала, немолодой и застенчивый человек.

— Вы знаете, — сказал он почему-то смущенно, — я, конечно, понимаю, что одноразовое купание ничего дать, кажется, не может... Но, знаете, я давно чувствую боль в пояснице... А сегодня, знаете, как рукой сняло... Как вы думаете?..

Я потрогал машинально свою поясницу, нывшую уже несколько месяцев, и с радостным ужасом понял, что она не болит.

Начинались чудеса.

Семь километров субботы

И взошла на небе первая звезда, и начался день субботний. Соединяя пространство и время, прямо по теории Эйнштейна и прапорщика Охрименко, суббота длилась с момента появления звезды и аж до того забора. Потому что за металлической решеткой, вдоль которой мы ехали, лежит Иордания, где продолжалась пятница. Через некоторое время пятница обнаружилась и справа: с той стороны начался Египет. Но, помаленьку привыкая к чудесам Святой Земли, мы восприняли этот факт как совершенно рядовой

Приход субботы означал, что камнерезная фабрика, где можно увидеть и купить самые занимательные вещицы из эйлатско-го камня, обязательно закрыта на выходной.

33 ВОКРУГ СВЕТА