Вокруг света 1996-10, страница 27
думали. Другие объясняли, что так уж повелось исстари, что головной убор зимой позволителен только для весьма пожилых людей. Идет порой старичок с тростью, покуривает длинную бронзовую трубку и гордо несет на голове теплый котелок-шап-ку, даже когда на дворе и не мороз вовсе. Домашние тапочки В Северной Корее в дом никто иностранца пригласить просто так не вправе. На то требуется разрешение соответствующих инстанций. Однажды мне по роду работы была все-таки устроена экскурсия в квартиру в новом пхеньянском районе «Кванбок» («Возрождение»). Белое многоэтажное здание, балконы, лифт, — все, как и подобает в современных домах. Дверь отворяется, и хозяйка приглашает войти, несколько раз склонившись в пояснице в знак приветствия. Кланяюсь и я, а затем вручаю пакет конфет. Знаю, что с пустыми руками приходить не принято. Цветы в таких случаях не приносят. Переступив порог, на кафельном пятачке прихожей оставляю свои ботинки, следуя корейскому обычаю и примеру моих сопровождающих. Остаюсь в одних носках, тапочек ничто не предлагает. Пол в доме покрыт линолеумом. Ступаю на него и чувствую ступнями тепло. Это корейская система отопления «ондоль», по которой даже современные дома в городах Юга и Севера Кореи отапливаются снизу: под каждой квартирой проходят трубы с горячей водой. Хозяйка — женщина средних лет, жена военного, находящегося где-то в командировке, предложила мне сесть на диван, сами корейцы устроились по-турецки прямо на теплом полу, подстелив под себя плоские, вышитые шелком подушечки. У европейца в такой ситуации через полчаса затекают ноги, и он нервно начинает ерзать, тогда как суставы корейцев с детства разрабатываются таким образом, что они могут так сидеть без малейшего неудобства часами. Осматривая квартиру, образцовую по северокорейским мер кам (иначе меня и не пригласили бы), захожу в ванную комнату, совмещенную, как и во всех корейских жилищах, с туалетом. Пол там выложен мелкой кафельной плиточкой. За порогом — пластиковые тапочки. Ну что я буду их надевать, все равно уже ноги от тепла устали на разогретом полу квартиры. Ступаю в ванную и чувствую, что носки мгновенно промокают. Оказывается, пол в местах общего пользования перед приходом гостей вымывают «по-флотски», благо имеется сток, и оставляют сырым. Такова уж традиция, для чего и тапочки поставили. Век живи — век учись! Так вот, и в Южной Корее в ванных всегда увидишь такие же тапочки, хотя пол частенько бывает и сухим. Попрощавшись с хозяйкой образцовой пхеньянской квартиры, спускаюсь на лифте вниз, и, выходя из подъезда, замечаю пристальный взгляд стража из маленького окошечка. Кто пришел и зачем, фиксируется железно. А потом, поселившись в корейском многоквартирном доме в Сеуле, я уже не удивлялся наличию у каждого подъезда такого же окошечка в будке, возле которого каждый чужак должен сообщить, к кому идет, а то и предъявить документы. Дежурные, которым в Южной Корее платят из кармана жильцов, как правило, с наступлением темноты разваливаются на стульях и храпят так, что, случись квартирная кража, ничто ей уже не помешает. В деревнях схожего еще больше, хотя на Юге решетчатые деревянные ставни окон и дверей сохраняют цвет древесины, а в Северной Корее повсеместно выкрашены в голубой цвет. Даже пьют в деревне одно и то же: рисовую брагу «маккол-ле»; только на южном диалекте она «макулли». В Стране утренней свежести исстари готовили десятки разновидностей алкогольных напитков, и для мужчины отказываться выпить до сих пор считается просто неприличным. Однако в присутствии иностранцев корейцы порой стесняются пить спиртное, поскольку довольно быстро хмелеют и из-за природной склонности к гипертонии сильно краснеют. Тем не менее и на Юге, и на Севере мужчины выпить любят, причем часто чередуют крепкие напитки с пивом, а потом затягивают песни. В кругу друзей и сфотографироваться не грех. А вот когда фотографируешь незнакомых людей, скажем, на улице, это вызывает непонимание. Не раз в Пхеньяне, делая снимки города, я сталкивался с ситуацией, когда пхеньянцы либо закрывали лица, либо стремились не попадать в кадр. А одна школьница впала в настоящую истерику, когда я направил на нее объектив фотоаппарата. Окружающие одарили меня осуждающими взглядами. Списав все на издержки идеологического воспитания северокорейцев, я делал свои снимки, по большей части, украдкой или после долгого разъяснения причин, по которым мне нужно что-то сфотографировать на тему внутренней жизни корейцев, которую они стараются не афишировать перед чужаками. Но дело опять-таки оказалась не в идеологии. Южнокорейские жители, особенно люди старшего поколения, как оказалось, также испытывают сильную неловкость, когда их фотографируют незнакомцы. Прогуливаясь с одним моим знакомым соотечественником по улочкам Сеула, я не углядел, как тот направил свою камеру на торговца всякой всячиной, восседавшего на табуретке возле лотка с товаром. Торговец стал возмущаться, кричать так, как будто его помоями облили. Я подошел к нему разъяснить, что никакого злого умысла у моего спутника не было и он делает снимки просто на память. — Ваш знакомый при этом не спросил моего разрешения на то, чтобы меня сфотографировать, и тем самым сильно испортил мне настроение, — с какой-то детской обидой констатировал кореец. Бродя по старинным сеульским улочкам, я наткнулся на живописную сценку: пожилые тетушки перебирали какую-то съестную траву и стручки красного перца, расположившись на земле под сводами вскинутых к небу уголков черепичных крыш. Рядом присела молодая мама, из-за ее спины свисала набок голова спящего младенца, привязанного специальным поясом «аитти». Очень захотелось запечатлеть встретившихся в такой традиционной обстановке дам, но, уже зная настороженность корейцев к съемке, я подошел к ним, представился и разъяснил суть своих намерений. Повертев в руках мою корреспондентскую карточку и пошептавшись, они дали «добро», сказав, правда: «Снимай, но только мы отвернемся, чтобы лиц не было видно». Ну никак пока еще многие на Севере и Юге Кореи не могут постичь, зачем это иностранец снимает их сугубо внутреннее бытие вместо того, чтобы сфотографироваться на память самому, позируя, например, у водопада или Монумента независимости! Улыбка — признание DIIIILI oHtlbl Один мой коллега-соотечественник в Пхеньяне повстречался мне как-то в шоковом состоянии. Он вел машину по городу, а тут какой-то маленький ребенок, пока его мать заговорилась с подругой, выбежал на проезжую часть. К счастью, наш журналист вовремя успел затормозить, причем всего в двух шагах от малыша. А что же мамаша? Увидев такую сцену, она стояла и улыбалась. Такую же реакцию я наблюдал и в пхеньянском ресторане, когда молоденькая официантка забыла выполнить заказ и при этом просто засмеялась, естественно, вызвав у меня и знакомых, мягко говоря, недоумение. А в Сеуле, когда я затормозил на автомобиле у светофора, ка-кой-то детина зазевался и ощутимо въехал мне сзади в бампер. Я оглянулся и, к удивлению, через заднее стекло машины увидел смеющееся лицо горе-водителя. Что это, издевательство, бестактность или еще одна тайна корейского характера? Привыкнуть к улыбкам в те моменты, когда, с нашей точки зрения, они совершенно неуместны, — наибольшая психологическая трудность для европейцев, посещающих Корею. На этой почве американские воен 30 ВОКРУГ СВЕТА |
