Вокруг света 1996-10, страница 67
Капитан «Ля Жантий» сказал, что порт Галифакс слишком далек, что он до него не дойдет. Тогда английский капитан сказал: «God damn the Frenchmen!» И кто не знал по-аглицки, и тот сразу понял, что это их черт должен побрать. Английский капитан еще раз крикнул «God damn the Frenchmen!» и приказал открыть огонь, если проклятые французы не последуют за ним. «Сила принудила нас следовать за капером...» И вдруг! Словно дверь из натопленной бани открылась, такой повалил густой туман, что не только капер исчез, но и протянутой руки видно не было. «Ля Жантий» тотчас же развернулась и взяла курс на север. Но куда идти в таком тумане? «Тронулись в путь сквозь туман с лотом в руке и компасом на карте». Вскоре сквозь туман стал виден берег, тянувшийся с востока на запад. Лот приносил тину, и тогда стало ясно, что бригантина вошла в устье реки. По карте определили, что место это называется «Хоре Шу» («Лошадиное копыто»), проклятое для кораблей место, и капитан, опасаясь сесть на мель, приказал отдать якорь. «Наконец туман рассеялся, и мы увидели один берег на севере, другой — на юге. И тут мы попались: мы увидели 5 или 6 кораблей, вот — бригантины, вот — галеты. Ух! то англичане, мы погибли. «Будь что будет, — сказал капитан, — мы прибыли; хуже, чем в Галифаксе, нам не будет». Ух! вон — колокольня, город. Где же мы?» Тем временем один из кораблей подошел к борту «Ля Жантий». — Американцы! Это американцы! — закричал Теодор Лами. «Американский капитан поднялся к нам на борт, и в восторге, что встретил французов, сказал, что это просто чудо, как мы вошли в гавань и в реку Джеймс». 9 мая 1777 года бригантина «Ля Жантий» салютовала городу Хемптону пятью пушечными выстрелами. Удивительно, но в Национальном архиве США сохранился номер «Virginian Gazette», датированный майским, счастливым для Теодора Лами днем, в котором сообщалось о «прибытии корабля с острова Мартиника с грузом пороха, оружия (!), соли, патоки и других товаров». Теперь мы знаем, что это была бригантина «Ля Жантий». Мало того, еще одно неожиданное открытие сделали сотрудники Национального архива США. Они обнаружили письмо Президенту Континентального конгресса Дж.Хэнкоку, написанное 4 июня 1777 года на борту бригантины «Ля Жантий». «Милостивый государь. Как сообщают газеты, король Георг нанял 20 тысяч русских, которые должны прибыть на его кораблях, чтобы сражаться с американцами. Не может ли быть в этом случае полезен Американскому конгрессу человек, в совершенстве владеющий русским языком?..» И далее очень кратко излагалась история странствий Теодора Лами, уже известная читателю. Но подписал это письмо уже не Теодор Лами, а Федор Каржавин, российский офицер. Неизвестно, ответил ли президент Конгресса российскому офицеру, только военная карьера Федора Каржавина не состоялась. Обладавшая недюжинным умом и дипломатической тонкостью, императрица Екатерина Вторая уведомила в своем послании короля Георга Третьего, что она «только начинает наслаждаться миром, и Вашему Величеству известно, что моя империя нуждается в спокойствии». Уверяя короля в дружбе и преданности, императрица глубоко сожалела о невозможности оказать услугу. 25 августа 1777 года на борту бригантины «Ля Жантий» было много дам, танцевали, стреляли из пушек — отмечали день святого Людовика. А Теодор лежал в каюте на промокшей от пота койке в глубоком забытьи. Лихорадка свалила его, и желчь разлилась в крови, «так что белки глаз стали более желты, чем самый желтый цитрон». Но несчастия только начинались. Англичане высадились на побережье и двинулись в глубь континента. Команда бригантины разбежалась кто куда. Больного, измученного припадками Теодора увезли на пироге индейцы вверх по реке Джеймс. «Я укрылся в лесу среди дикарей, — ведет свой дневник при свете костра Теодор. — Англичане захватили Виргинию, предавая все огню и мечу, они вешали французов, рубили их на куски, стреляли их по деревьям, словно белок, и совершили много гнусностей. Все это правда, хотя это и трудно себе представить». Несмотря на тягостные обстоятельства, Теодор Лами не унывает. Индейцы поведали ему рецепт снадобья от его болезни, он собрал в окрестных лесах травы и чудодейственный настойкой избавился от припадков. Странствуя по лесам Америки, он изучает повадки животных и птиц, собирает сведения о рыбах, змеях и камнях, наблюдает за ходом светил. «Видел я затмение Солнца. Было столь темно, что птицы прекратили свои утренние песни, и вся природа была в оцепенении...» «Острыми и примечающими глазами» — это его выражение! — смотрит Теодор Лами на мир. Всяк мир прекрасен, и всяк человек — человек. «Множество народов я видел, которые не так живут, как мы, не так, как и прочие европейцы; видел я людей разумных, видел и глупых, везде я нашел человека, но дикого нигде, и признаюсь, что дичее себя не находил». Наконец, англичане ушли с матерой земли, но их фрегаты патрулировали в море. В январе 1779 года Теодор Лами возвращается в Хемптон, где его уже ждет экипаж «Ля Жантий». Несколько недель — и трюмы заполнены богатым грузом — дорогим виргинским табаком. Кстати, о виргинском табаке. Известно письмо Карло Беллини, американского друга Лами. В нем он пишет: «Думаю, вам будет небезынтересно узнать, что семена вашего любимого волжского табака были посеяны в прошлом году и, несмотря на их старость, дали великолепный урожай. Люди, сведущие в возделывании и изготовлении табака, говорят, что этот сорт не такой крепкий, как наш виргинский, но при смешении их запах становится приятнее, и уж конечно, он больше любого другого сорта подходит для курения, так что на его семена большой спрос». Что же получается?! Знаменитейший на весь мир виргинский табак — с волжским замесом! И ни кто иной, как наш Теодор Лами, придал американскому табаку такой удивительный вкус и запах. Но... в путь, ветры благоприятствуют к отплытию. «Я счел необходимым попытать судьбу и приказал поднять паруса». 2 февраля L779 года пополудни «Ля Жантий» выходит в море, лавируя среди сожженных и потопленных кораблей, остовы которых торчат то тут, то там. «На заходе солнца мы заметили троих корсаров у мыса Генри и двух других в бухте, что нас вынудило вернуться на наше старое место до более благоприятного случая...» Ежедневно в порт, где стояла «Ля Жантий», прибывали корабли, побывавшие в схватках с королевскими каперами. Конечно же, моряки, только что ушедшие от погони пиратов, возбужденно рассказывали в какой-нибудь портовой таверне о своих приключениях, и их истории переплетались с историями о самых знаменитых пиратах былых времен. Теодор Лами записывал эти леденящие кровь рассказы, собираясь издать и свою книгу «Жизнеописание пиратов». Он видел настоящих пиратов, сам прошел огонь и воду, сам переступал через грязь и кровь. Но жизнь ведь еще и воображение, игра. И не усталых, измученных вечным ожиданием матросов видит он на бригантине, а сам знаменитый капитан Роберте выбегает на палубу и приказывает брать врага на абордаж. «На сей драке Роберте делал из себя хорошую фигуру; одет был в атласное платье кармазинного цвета, на шляпе алое перо, на шее золотая цепь с брильянтовым на ней крестом, в руке блистающий меч, с правого плеча на левом боку, как с леваго плеча на правом боку, висели две пары пистолетов, и в сем уборе давал он приказы свои с великой неустрашимостью». В конце февраля Теодор Лами предпринимает еще одну попытку убежать от корсаров, еще раз уйти от берегов виргинских в открытое море. На сей раз — трагическую. 76 ВОКРУГ СВЕТА |
