Юный Натуралист 1971-11, страница 39

38

Петька-птенец был страшно прожорливый. Приходилось первое время вставать в четыре-пять часов утра. Его пронзительный писк будил всех. Ел Петька все: творог, сырое мясо, а при случае таскал рыбу и пил молоко из блюдца кошки Тяпы. Когда он подрос, стал таскать еду у Тяпы совершенно бесцеремонно. А когда Тяпа спала, Петька прыгал по ее спине, теребил за хвостик. Сорочонок ходил со мной повсюду, сидя на моем плече. Петьке очень нравились блестящие вещи, и он частенько пытался их украсть. Еще птенец любил кататься на двери кухни и теребить бабушкины волосы. Часто он будил нас, стуча в окно. Это он показывал, что пора вставать и кормить его.

Нина ЦВЕТКОВА

Москва

Зарянна

Один раз мой папа нашел в лесу зарянку. Какой-то хулиган подбил ей крыло из рогатки.

Зарянка стала жить у нас. Мы включали пластинку «Птичьи голоса», и она отвечала птицам. Кормили ее разными букашками. Выйдешь на улицу, пройдешь мимо стен дома, заглянешь в щелочки и найдешь много насекомых.

Когда зарянка поправилась, мы положили ее в сумку и отнесли в лес.

Долго я ее ждал. Думал, прилетит. Ведь мы с ней дружили. Не прилетела. Наверное, потому, что дорогу не видела.

Алеша РЕДАКОВ

г. Выборг

зноем. Невдалеке пара красных уток-огарей уводила к заросшему камышом берегу выводок пушистых птенцов.

— Греби, — торопил меня спутник, — не то уйдут!

Я нажимал на весла, но расстояние сокращалось медленно. Мой товарищ опустился на сиденье и достал из полевой сумки связку блестящих алюминиевых колец. На каждом из них были выбиты номер и слово «Москва» латинскими буквами. Эти кольца нам и нужно было надеть на лапки удиравших во всю прыть утят.

После получасовой погони утята стали заметно отставать от взрослых уток. Я нажал на весла. Огари взлетели и со стонущими криками начали описывать круги над лодкой, а утята нырнули.

— Теперь никуда не денутся, — заверил мой спутник, — только не гоняйся за каким попало, а выбирай одного и преследуй.

Следуя его советам, я быстро погреб к утенку, который резиновым мячиком качался на воде. При нашем приближении он взмахнул култышками будущих крыльев и исчез. В прозрачной глубине было видно, как он гребет лапками изо всех силенок. Страх гнал огаренка в глубину, но силы были на исходе, и вода выталкивала его наверх. Он так и всплыл огузком кверху, обессиленный до изнеможения. Ему быстро нацепили на лапку кольцо и сунули под куртку, где он затих.

Через час, когда у меня на руках вздулись кровавые волдыри, все восемь утят были пойманы и окольцованы. Взрослые огари завопили еще тоскливее и стали пикировать прямо на лодку.

— Благодарим вас, доктор Айболит.

— Нет, нет, при чем здесь я? Все мы благодарим за чудесные рассказы славных Почемучек, не так ли?

— Вы опередили меня. Я хотел сказать то же самое. А теперь...

— А теперь, Мюнхгаузен, все мы послушаем, что нам расскажет Олег Иванович Гаврилов. А случай с ним произошел любопытный.

Пернатые „зайцы"

Стоял мертвый штиль. Поверхность большого соленого озера, ровная как зеркало, отливала расплавленным серебром. Казалось, даже вода дышала