Юный Натуралист 1972-03, страница 48

За семьдесят — конечно, дед, но почему-то сознание протестует называть его дедом. Маленький, худой, жилистый, руки непомерно длинны, в плечах широк и слегка сутул, движения небыстры и грациозны старческой экономной точностью — не рассчитываемой всякий раз, а как бы перешедшей в привычку. Им можно любоваться: как он косит траву, расстилает джиду для просушки или конопатит лодку. Косить или смолить лодку — это надо уметь, это искусство, которое может пригодиться каждому из нас, и тут мой интерес вполне понятен. Но вот он сидит строгает палочку — для чего-то она ему нужна, не знаю, — и я тоже смотрю, хоть у меня своих дел хватает. И тут я ловлю себя на том, что не просто смотрю, а любуюсь им, отдыхаю взглядом на его смуглых руках, на его лице, сухом и тоже коричневом, тропически шоколадном, окруженном задумчивостью, не обезображенном, но украшенном морщинами, сохранившем живость и любознательность ребенка, готовность к улыбке и состраданию.

Он живет в заповеднике «Тигровая балка», ухаживает за оленями: кормит их, бережет, волнуется, если Малышка не придет утром на усадьбу или у Борьки разболится живот. Сорвало бурей лист шифера на домике музея — тоже его забота: ставит лестницу и карабкается наверх. Залезет и ворчит, сам себя ругает почем зря: молоток внизу забыл. Приехали юннаты или ученые из Москвы — опять к, нему: он их всех разместит, и чаем напоит с дороги, и в научной консультации не откажет. Впрочем, он и сам давно мог

ПТИЦЫ ЛЕТЯЩИЕ

бы защитить диссертацию. Например, Венера — чем не объект для исследования? Венера — это олениха. Уже несколько лет она живет на усадьбе, извлекая максимум удобств из своего положения одомашненного животного. Во-первых, она признанная кинозвезда. Ни один фильм о «Тигровой балке» не снимается без ее участия в заглавной роли. «Ах какая прекрасная олениха! — умиляются те, кто видит ее впервые. — Совсем домашняя, совсем ручная». Дед Павло в таких случаях молчит. Посасывает мундштук и молчит — не хочет выносить сор из избы. Но сам-то он прекрасно знает, что скрывается за внешне добродушным и невинным обликом Венеры. У деда Павло нет ни одной сорочки с рукавами — стараниями Венеры все они превращены в безрукавки или майки — в зависимости от того, насколько оперативно была организована погоня. Венера всеядна. Она ест газеты, книги, носки, сорочки, ест чай в пачках — зеленый и черный, а также сигареты всех марок, тоже пачками, с фильтром и без фильтра.

— Нет уж, на этот раз номер не пройдет, — говорит дед Павло Венере, развешивая белье. — Сяду и буду сидеть, ни на шаг не отойду.

Венера притворяется, что не слышит или не понимает, о чем говорят. Ходит кругами, пощипывает травку с видом полного равнодушия к рубашкам и полотенцам, даже как бы со скукой и обидой: вот, мол, приручили, воспитали, а сами не доверяют.

Но дед Павло тоже не лыком шит. Ему хорошо известны коварство, хитрость и