Юный Натуралист 1972-12, страница 27

гает, а летает. Федор, который давно не видел ее, обомлел от восхищения:

— Экая королева! А каким противным щенком была!

Он все не мог простить ей первого укуса. А она словно поняла, что речь идет о ней. Оскалилась, скользнула мимо, легко взлетела Ирине на плечи и притворилась, что дремлет.

Началась зима, наступила долгая полярная ночь. Северный ветер обрушивался на наш дом мощными порывами, от которых дрожали стены. Снежные вихри шелестели о заледеневшие стекла, в трубе не затихали завывания пурги.

Шельму привлекали доносившиеся снаружи звуки. Она с живым интересом вслушивалась в них, старалась по-своему понять и оценить.

В пургу она совсем преображалась. Наливалась энергией, силой. Вскакивала на стул, пытливо всматривалась в замерзшее окно. В глубине глаз искрился восторг, ноздри раздувались, уши и хвост трепетали.

Я решил вывести ее на прогулку.

Надел нагрудник из сыромятной кожи, привязал к нему длинный шнур. Вынес песца из комнаты и пустил в снег.

Пурга бушевала. Под натиском ветра было трудно стоять. Снег летел сплошной гудящей завесой, мешая дышать.

Шельма несмело осмотрелась, обнюхала воздух и нерешительно ступила в темноту. Ветер взъерошил ее белую шерсть, пересыпал снегом, толкнул в сугроб.

И тогда она осознала прелесть свободы. Присела, ловко подскочила и бросилась навстречу стихии. Зарывалась в снег, купалась в нем, пряталась, убегала, восторженно тявкая и рыча. Хватала снег ртом, каталась на спине — гибкая, ликующая, неудержимая. Все дальше тянулась на длинной веревке в глубь пурги. Я едва стоял на ногах, сопротивляясь толчкам ветра, а ей хоть бы что!

С тех пор мы гуляли каждый вечер. В тихие ночи, когда тундра безмолвна и озарена только синим сиянием холодных звезд, Шельма казалась светлой тенью. От прогулок она стала холеной, стройной. Пышная тонкая шерсть отливала блестящей лунной белизной. Лишь на боках еще оставались пепельные подпалины.

Л. МИРОШНИКОВ

4 «Юный натуралист» № 12