Юный Натуралист 1973-08, страница 13

опасаешься, как бы не наступить на них. А те даже не пытаются бежать и лишь замирают на месте. Особенно забавны детеныши крачек: крошечные желтые пушистые комочки с темными крапинками. Смотришь на них и не веришь, что через пару месяцев они отправятся с родителями в самый дальний на земле перелет — в Антарктику!

А вот на берегу гага с выводком. Птенцы забрались под крылья матери и греются после купания. Завидев нас, вся семья скатывается в море. Еще через несколько шагов видим гагачат, совершающих свой первый путь к воде. Мать подталкивает их, птенцы неуклюже ковыляют по земле, путаясь в листьях вероники. Наконец достигают обрыва и — бултых в воду! Уже через сутки после рождения начинают гага-чата свою морскую жизнь и самостоятельно добывают моллюсков. За оставшиеся до зимних холодов два-три месяца успеют они вырасти, окрепнуть, запастись жирком — тогда и мороз не страшен, можно зимовать в родном Заполярье и не беспокоиться, как другим птицам, о дальних перелетах.

Осторожно Продолжаем путь вперед. В руках у всех полиэтиленовые мешки, они быстро наполняются гагачьим пухом. Гага строит гнездо из своего пуха, выщипывая его из груди. Теплее этого пуха нет ничего на свете. Много веков являлся он в странах Северной Атлантики объектом хищнического промысла. Вместе с пухом собирали и яйца, что поставило гагу на грань исчезновения. Теперь эта птица взята под охрану. Пух продолжают заготовлять, но собирать его разрешается лишь работникам заповедника.

Время летит незаметно. Прошли один

остров, переправляемся на другой, третий. «Инвентаризация» пернатого населения продолжается.

У каждой птицы свой нрав, свое отношение к человеку: одни летят от нас стремглав, другие безразличны, третьи настроены явно агрессивно. Последнее особенно относится к полярной крачке. Эта небольшая белая птица смело бросается на человека, защищая свое гнездо. На одном из островов, где гнездится несколько сот пар крачек, нам пришлось спасаться бегством, прикрывая головы мешками с пухом. Птицы с криком пикировали на нас с высоты, норовя клюнуть в голову или в плечо.

Обследование самых больших, заросших тайгой островов было отложено до приезда Бориса Владимировича Кестера, так как на них намечалась более сложная работа: изучение взаимосвязи птицы — млекопитающие. Борис Владимирович прибыл ночью на попутном катере рыбоохраны, и в семь часов утра наш отряд был уже готов к посадке. Вид мы имели, наверное, нешуточный: работники заповедника вышли в тот день на маршрут с оружием, а у наших юных биологов были такие суровые лица, что без слов становилось ясно: идем на медведей. Действительно, по сообщениям лесников, на островах хозяйничают медведи, нанося большой ущерб колониям гаги и других птиц. Замечена также росомаха, зверь еще более хищный и опасный.

Высадились на Хетостров. Построились в цепь, на этот раз поближе друг к другу. Задача: кроме учета гнезд и сбора пуха, замечать любые следы деятельности хищников. Борис Владимирович с пистолетом идет впереди. Пробираемся сквозь бурелом Под ногами чавкает трясина. Говорим как

Фото В. Минкевича

15

можно громче. Сообщения следуют одно за другим:

— Развороченный муравейник!

— Череп и кости лося!

— Остатки зайца!

— Перья и кости гаги!

А вот зрелище еще более печальное: уничтоженная колония гаги. В бухте, среди камней, многочисленные остатки гнезд, кругом разбросана скорлупа. На песке следы медвежьих лап — больших и маленьких. Подсчитываем количество погубленных гнезд: не менее полутора сотен гагачат не увидели света. Через месяц сюда прилетят после линьки самцы и не найдут своих семей.

Но где же они сами, медведи? Преследуемые тучами комаров, мы исходили весь остров вдоль и поперек, но на косолапых не наткнулись. Может быть, они играют с нами в прятки? Но вот она, отгадка: в одной из бухт на песке свежие следы, ведущие в воду. Уплыли! Уплыли на соседний остров. «Разве бурые медведи умеют плавать?» — спрашиваем Бориса Владимировича.

— Еще как. И медведю, и лосю ничего не стоит проплыть по морю несколько километров. Сегодня ночью, по пути сюда, одного Мишу видели совсем близко.

Короткий отдых после обеда. Хорошо лежать на мягких сухих лишайниках и смотреть в небо. Гудят сосны над головой, солнце золотит янтарные стволы. Ветер несет запахи моря и смешивает их с ароматами тайги. Пахнет мхами, хвоей, можжевельником, водорослями и еще чем-то горьковато-терпким.

— Однако ветер усиливается, — говорит старшина катера. — На западе тучка. Что-то мне она не нравится. Как бы не прихватил нас «мордотык».

И верно. Только отошли мы от острова,

как налетел шквал. Потемнело море, вспенились гребни волн. Разыгрался шторм. За нами на буксире идет лодка, ее швыряет так, что, кажется, вот-вот разобьет в щепки. В лодке Тамара Тарасова. Она прижалась ко дну, укрылась брезентом и с катера не видна. Когда особенно грозный вал обрушился на лодку, обеспокоенный Борис Владимирович, балансируя, как канатоходец, пробрался на корму. Убедившись в сохранности своего лесника, успокоенно машет рукой.

Вошли в губу, стало тише. Дождь кончился. Наконец прибыли в факторию. «Тамара Ивановна, подавайте лодку», — кричит Борис Владимирович. Никакого ответа. Может быть, с ней что-нибудь случилось? Кричим опять. Хором. Показывается заспанное лицо Тамары: «Что? Пришли уже?»

— Как перенесли вы шторм? — спрашивают ее ребята.

— Разве это шторм? Так, баловство одно... — отвечает она сонным голосом.

— Поморка. Коренная, — смеется старшина Валентин.

Быстро пролетели дни. Окончены работы. Мы обследовали двадцать два острова, взяли на учет тысячи гаг и других птиц, собрали много гагачьего пуха. А теперь прощай, Порья губа! Катер везет нас в ближайший населенный пункт, Умбу, куда заходят рейсовые теплоходы. Проплывают мимо ставшие родными острова. Там все так же кричат птицы и идет борьба за жизнь, все так же бьет о скалы прибРй.

В Умбе мы пересаживаемся на теплоход А еще через восемь часов на горизонте показываются портальные краны Кандалакши. Они похожи на жирафов, вытянули свои длинные и тонкие шеи и приветливо кивают нам головами.

Д. Романов,

заслуженный учитель школы РСФСР