Юный Натуралист 1973-09, страница 30

растянулась почти на десять метров — как тут не призадуматься таможеннику!

На следующее утро мы с Джеки и Пегги поехали в Мехико. Природа поразила нас своей необычностью. Только что мы были в окружающих Веракрус тропиках с ананасами, бананами и подобными плодами, и вот уже крутой подъем совершенно изменил картину: кругом субтропические деревья необыкновенной окраски и формы. Неожиданно мы попали в сосновый лес. Было так прохладно, что пришлось надевать вязаные жакеты. Дальше раскинулась обширная гладкая равнина, а за ней впереди показались могучие вулканы Попокатепетль, Истаксиуатль и Аюско. К их подножью лепилось большое серо-белое облако.

— Это и есть Мехико, — сказала Пегги.

— Как? Это облако? — спросил я.

— Ну да, — подтвердила она. — Так mhl говорили. Это смог.

Я недоверчиво посмотрел на нее.

— Неужели все это облако — смог? Да ведь так недолго и задохнуться!

То, что сказала Пегги насчет смога, подтвердилось: воздух был ужасный, в нем смешались запахи нефти, бензина, дыма и прочих результатов деятельности человека. Казалось, легкие отныне и навсегда будут заражены этим ядом. Попав в «пробку» — а мы то и дело застревали, — надо было выбирать одно из двух — либо наглухо закрыть окошки, рискуя изжариться заживо, либо стараться вдыхать не чаще одного раза в пять минут.

Хотя мне не дали разрешения отловить рогатую паламедею и квезала, хотелось посмотреть на местность, в которой они обитают. И я предложил взять курс через всю Мексику к границе Гватемалы, где водятся эти птицы.

Не помню, чтобы где-нибудь еще на свете мне пришлось за столь короткий срок повидать такую разнообразную природу. Сначала — субтропические равнины с ручьями и каналами, изобилующими всякими птицами. Огромные стаи одного местного представителя вороновых летали над дорогой — этакие черные сороки, только размером поменьше и с коротким тяжелым клювом. На ручьях и каналах, густо поросших водорослями, сновали яканы — странные небольшие птицы с удлиненными пальцами ног, позволяющими им ходить по плавающим на воде растениям.

Когда она, спугнутая машиной, взлетала, были видны длинные свисающие пальцы и лютиково-желтая «подкладка» крыльев, которыми птица часто махала в воздухе.

Мы наблюдали также множество челно-клювов. Из всех околоводных птиц у них, по-моему, самый скорбный вид. Мощный лодковидный клюв, большие грустные глаза. Они сидели стайками на деревьях, положив клювы на грудь.

Дорога пошла в гору, и начались почти тропические леса. С ветвей свисали зеленые водопады сероватого испанского мха, а стволы подчас были совершенно скрыты растущими на них орхидеями и другими эпифитами, Крутые откосы по бокам дороги были покрыты ковром мелкой растительности. Среди них высились крупные папоротники. Растения были настолько необычными и разнообразными, что я проклинал себя за свое невежество в ботанике.

В этом самом лесу нас застал дождь — дождь, какой только в тропиках бывает. Вода с неба поливала мощными струями, и грунтовая дорога живо превратилась в коварное месиво. Видимость сократилась до нескольких десятков сантиметров. Джеки и Шеп ехали на «лендровере», мы с Пегги и Диксом — мексиканским студентом — впереди на «мерседесе».

Наконец дождь прекратился, а потом кончился тропический лес, и мы — такова уж своеобразная природа Мексики — без всякого перехода оказались в горном сосновом лесу. Десять минут назад мы обливались потом на тропической жаре, здесь же было так прохладно, что пришлось надеть всю теплую одежду, какая была у нас в запасе.

Дорога совсем взбесилась, пош\а выписывать петли по долинам, по горам, по крутым склонам. Чем дальше — тем удивительнее растительность. В долинах — пышные тропики, а через несколько минут подъема на гору — опаленные солнцем, иссушенные просторы и ряды деревьев совсем без листвы с изумительными шелковисто-красными стволами. Причем стволы и ветви были такие корявые, что казалось, будто нас на протяжении многих километров обступил застывший в причудливых позах кордебалет. Поворот — и нет красных деревьев, их сменили такие же по рисунку, но с серебристо-серой корой, отливающей металлом в солнечных лучах. И тоже без листвы.

Еще поворот — все деревья пропали, перед нами раскинулись кактусы высотой до шести-семи метров. Это были канделябровые кактусы. Их ветви так отходили от ствола, что казалось, будто по всему горному склону густо выстроились зеленые канделябры. В голубом небе черными крестиками медленно кружили какие-то ястребы; дорогу то и дело пересекали галопом погоныши — странные небольшие птицы с хохолком,

35

длинным хвостом и огромными плоскими лапами. На бегу они чуть не касались лапами щек, и вид у них был такой сосредоточенный, точно они вознамерились побить мировой рекорд на одну милю.

Наконец мы прибыли в городок Туле. К моему удивлению, Дике остановил машину возле ограды какого-то парка, посреди которого высилась церковь.

— Зачем мы здесь встали? — спросил я.

— Чтобы посмотреть дерево, — ответил Дике с обычным для него мрачным видом. — В Мексике все непременно приезжают посмотреть это дерево.

Я услышал причудливые звуки флейты и глухой стук барабана. Через ворота мы вошли в маленький парк, окружающий церквушку, и увидели возвышающееся над нею, обнесенное надежной оградой дерево. У меня захватило дух. И не столько от высоты дерева (мне приходилось видеть деревья повыше), сколько от его массивности. Могучий конус шелестящей листвы обнимал ствол, размеры которого превосходили всякое воображение. Корни-контрфорсы впивались в землю, будто когти какой-нибудь гигантской хищной птицы из легенды — скажем, птицы Рух из сказки о Синдбаде. И хотя я ничего не знал о его прошлом и возрасте, при всем моем невежестве я тотчас понял, что это всем деревьям дерево. У него был ярко выраженный характер. Мы все были ошеломлены, даже Дике, который бывал здесь раньше.

— Говорят, — сообщила Пегги приглушенным голосом, словно перед нами была святыня, — что ему три тысячи лет.

Глядя на могучий фонтан из листьев, я подумал, что в таком случае дерево уже росло тут за тысячу лет до нашей эры.

Кроме нас подле дерева стояли только престарелый слепой индеец в рваной, выцветшей одежде и помятой соломенной шлчпе (это он играл на флейте какую-то необычную мелодию азиатского типа) и мальчуган лет шести-семи, выбивавший замысловатую дробь на барабане.

Судя по тому, что они нас не заметили, они играли не ради нескольких песо, на которые могут расщедриться туристы.

— Бьюсь об заклад, они играют для дерева, — сказала Джеки.

— Гром и молния! — воскликнул я. — Это вполне возможно. Пегги, попробуй спроси их.

— По правде говоря, мне не хотелось бы им мешать.

Но случай помог нам: старик отнял флейту от губ, вытер рот и замер перед деревом. Мальчуган перестал барабанить. Глядя на землю, он чертил в пыли босыми пальцами.

Пегги несмело подошла к индейцу и заговорила с ним. Когда она вернулась, лицо ее сияло.

— Он в самом деле играет для дерева! Играет для дерева!

Но почему он играет для дерева?

Может быть, он надеется, что дерево вернет ему зрение? Или играет просто потому, что это всем деревьям дерево? Ни у кого из нас не поворачивался язык спросить его.

Как ни увлекательна была наша поездка, нам не удалось добраться до гватемальской границы и посмотреть рогатую паламедею и квезала. Мы возвратились в столицу. Стали готовиться к охоте на кроликов.

Первую попытку я решил предпринять на самом Попокатепетле.

Добравшись до национального парка Попокатепетль, мы вышли из машины и вдохнули такой свежий воздух, что с непривычки легким стало больно. Над нами возвышался могучий снежный купол — вершина вулкана. С трудом мы разыскали лесничего. Он охотно принялся рассказывать нам про вулканических кроликов. Как же, он их хорошо знает, они часто встречаются в разных концах парка и на склонах вулкана. Не без гордости он добавил, что недавно сам поймал двух тепоринго.

— Где они? — воскликнул я.

-— Как где? Я их съел.

Речь шла о животном, которое — во всяком случае на бумаге — относилось к числу наиболее охраняемых в Мексике. И со мной говорил лесничий национального парка.

Как бы то ни было, мы выяснили, что, несмотря на старания лесничего, еще не все тепоринго истреблены. Приехав в отель, мы узнали, что владелец разыскал для нас своего товарища, который прекрасно знал нравы и привычки тепоринго. Оказалось, единственный способ поймать вулканического кролика — выкопать его из земли. Работа нелегкая, но все же выполнимая. Мы условились, что на следующее утро снова поднимемся на склон вулкана.

(Продолжение следует) Сокращенный перевод с английского