Юный Натуралист 1974-04, страница 44

51

существа — человека, и теленок поковылял за ней. Солнце клонилось к сопкам, и Михеич поднялся в лес, чтобы подсушиться у костра.

Нодья — костер из двух кряжей, сложенных вдоль, один на другой, горел ровно и нешибко, как надо, на всю ночь. Михеич улегся, с наслаждением потянулся и закрыл глаза — возникали, зыбились и уплывали куда-то кривые низкорослые болотные березки. Блаженная теплота костра, Уютное потрескивание горящих бревен быстро сморили и убаюкали уставшего человека.

Глубокий вздох пронесся над тайгой и замер в глухих распадках. Утробно и тяжко охнула земля, так, что вздрогнула и заколебалась почва, будто что повернулось и рухнуло в ее глубинах. Говорят, что так рождаются тихие таежные озера. В каком-то месте подтаивает вечная мерзлота, неожиданно оседает земля, валятся деревья, и впадина наполняется талой водой, словно открываются глаза земли.

Верхнее бревно костра свалилось, обдав спящего снопом искр. Михеич проснулся, будто кто толкнул его в бок. По таежной привычке схватил ружье и быстро поднялся. Но уже все стихло. Невозмутимая тишина снова стояла окрест, лишь где-то далеко переливалась и журчала ручейком талая вода.

В небе пылала утренняя заря, когда Михеич спускался с сопочки в долину. Вот и безлесный склон, откуда открывается широкая долина Анги. Михеич остановился не веря глазам: на месте худой елани светилось в первых лучах солнца небольшое озеро. Знакомая береза, к которой он вчера привязывал свою веревку, была на месте. Только там, где вчера таилась болотная топь, невозмутимо лежало тихое озеро, будто было оно здесь всегда. Маленький ручеек выбегал из него, переливаясь через тропу, и без умолку болтал, рассказывал о событиях прошедшей ночи.

В. Клецкий

ЗАЯЦ, КОТОРЫЙ СМЕЯЛСЯ

В том году они были у зайчихи первыми. Он, которого люди потом назовут Веселым, и его сестра, слабенькая и оттого, наверное, слишком пугливая.

Он был не по возрасту крупным, выносливым и находчивым. Через пару недель после рождения начал ради забавы пере

прыгивать ручей, что журчал в камнях перед их жильем. Шлепался в воду, дрожал от утренней свежести и все-таки научился брать препятствие.

А сестра этого не могла. Скоро уставала в беге, в изнеможении припадала к земле. И однажды она оказалась в беспощадных зубах лисицы. Весёлый долго помнил ее отчаянный вскрик.

В первый самостоятельный вечер, когда лес огласили птицы, он выбрался из-под родительского пня на зеленую полянку. Пробежал разок и присел. Невесело с пустым желудком. Попробовал травку, красивую на вид и сочную, — обожгла язык; пожевал другую — затуманила, потянуло ко сну. Подремал в траве, хотя это было так неосмотрительно. К утру отыскал вкусные веточки, которые ел раньше. И полезное, и вредное, и опасное — все надо испытать и запомнить. Иначе не жить.

Потом к двум заботам — о пище и о серой шубке — прибавилась еще одна: жажда общений. Подбегал он к какому-нибудь собрату, а тот, едва взглянув на него, подскакивал и уносился прочь. Иногда обиженный Веселый настигал неучтивого зайца, кусал, и тот удирал еще спешней.

Наконец надоели эти бесполезные поиски знакомств, и он решил мириться с одиночеством. Когда на виду появлялись зайцы, он просто разгонял их, а потом долго лежал в зарослях с открытыми глазами, точно в раздумье.

Раз утром, возвращаясь на дневку в свое новое жилище, сделанное Ь скальной нише над речкой, вдруг увидел в светлом тиховодье двойника. Все .у того было заячьим, только рот невиданного зверя. Нижняя губа была слишком толстой и от