Юный Натуралист 1975-01, страница 17

15

в костре, и Василий бросил добрую щепотку заварки в чайник, а затем ловко подхватил его за ручку и поставил на снег. Я протер снегом руки и лицо и уселся возле чайника. Вокруг была непроглядная темень, лишь небольшой, выхваченный светом костра из темноты мирок, где мы с Василием пили чай. Потом чернь стала превращаться в чернильную синь, еще густую, непроглядную и все-таки светлеющую. А после, когда уложили все в рюкзаки и каюр привел к нартам оленей, начало рассвета было явным.

И путь с утра был веселым, хотя все те же убогие сосенки вокруг. Но впереди чернела полоса леса. И явно не кайм это был. Уж очень угрюмый вид у него. Там начинался урман, кедровый лес, куда зимой к орешкам, как в пустыне к воде, стекается все живое.

Стоило подъехать поближе, как стали попадаться следы.

— Маленький пупи, — объявил Василий, показывая на широкие ступни, отпечатанные на снегу. Но пупи — по-хантый-ски «медведь». Что такое? Медвежонок зимой?

— Нет, — смеется Василий, — это мы так росомаху зовем. Лапы у нее как у медвежонка. Дурной зверь. Дичь губит, с лабазов продукты тащит. Разбойник. В прошлом году на оленей нападала, за стадом шла. Я ее убил. Вот, видишь.

Василий показал на капюшон своей малицы. Он был оторочен коричневым мехом

с длинным ворсом. Я и до этого слышал, что на Севере жители оторочивают капюшоны и воротники мехом росомахи. Он имеет одно удивительное свойство: не индевеет на морозе, а значит, и не покрывается сосульками. Но в поездке как-то об этом не вспомнил и только сейчас обратил внимание на капюшон каюра. На нем ни сосульки, а на моем же, как на весеннем окне, веер ледяшек.

Потом наш путь лежал по краю урмана. В лес заезжать было бесполезно, снег очень рыхлый, а нас двое на одной нарте. Увязнем. Мы рассчитывали на то, что охотники все равно оставили накатанную дорогу к своему чуму. Мы нашли ее уже в конце дня, в русле небольшой речушки, которая рассекала урман. И вот уже нарты несутся среди огромных заснеженных кедров, косматых и угрюмых.

Чум стоял на берегу реки, перевернутая воронка, из узкого отверстия которой вылетали искры, там топилась печка. Теплом и уютом вдруг повеяло от этого жилища. Только после многих верст в морозную погоду можешь все это оценить.

В чуме был младший из Сардаковых — Андрей со своей женой. Урман занимает большую площадь, так что охотники промышляли в разных районах его. Охотился Андрей, жена Анна варила обед, помогала мужу обрабатывать шкурки.

(Окончание см. на стр. 35)