Юный Натуралист 1975-07, страница 53

кал. Подчистую, всю чертову дюжину умыкнул». Гавырин обозлился на свою лень, закурил с расстройства. Спал он плохо и встал, едва забрезжил рассвет.

Иван Васильевич вышел из палатки, косо, с опаской взглянул на берег... Ба! Щуки-то целехоньки! Все до одной. Еще не веря глазам, Гавырин подошел к улову, похлопал по холодному боку флагманской, вдохнул с ладони густой рыбий дух. Потом подошел к воде, внимательно осмотрелся.

На той стороне плеса в одном месте берег был подмыт. Невысокий, метра в полтора, уступ нависал над водой трам-плинчиком. К обрыву по траве протоптана свежая тропинка-

Иван Васильевич переплыл реку и с одного взгляда установил причину вчерашних всплесков. Да, это был бобр. Мокрая тропка испещрена его следами. По отлогому взлобку зверь взбирался на уступчик и тринадцать раз — ни больше, ни меньше! — прыгал с него в глубокий омут. Выходит, и бобры не прочь поразвлекать-ся. «Поди какой-нибудь молоденький озоровал», — с доброй усмешкой подумал Иван Васильевич о ночном ныряльщике. И вспомнилось ему, как в детстве любил вот так же, с обрывистого бережка, бултыхаться в сонную воду.

Ю. Чернов

РЫБАЛКА БЕЗ СНАСТЕЙ

По некошеным лугам, по пересохшим кочкарникам солнце погоняло нас в облезлые спины до самой Унгунки. На берегу ее мы сбросили рюкзаки с образцами кормовых трав. Вдохнули влажные торфяные запахи и блаженно потянулись. Что ни говорите, река есть река, хоть она и невеличка, хоть и рыбой обойденная. Вчера мы с Алексеем часа два секли ее донками и внахлыст — ни полхвоста. А тут еще мелиораторы на полевом стане подзудили: «Да вы руками ту рыбу, руками...»

— Может, шапками?

Сегодня, презрев рыбалку, мы скинули с себя все и вошли искупаться в подходящий омуток. Ноги по щиколотку утопали в тине, желтой и мутной была вода.

Я не сделал и десяти шагов, как что-то живое встрепенулось и забилось под моею ступней. Рванулся. Тина была цепкой. Кто-то отчаянными рывками выскальзывал из-под ноги. Не скажу, чтобы ощущение было из приятных, но любопытство пересилило. Секунда — и в ладонях забился золото-спинный крутобокий карась.

Может, он ею забавляется. Иван Васильевич даже представил, как бобр обхватил щуку короткими передними лапками и, встав на задние, поковылял к плесу. Вот дошел до навесистой кромки берега, понянчил рыбу, и...

Звучный всплеск довершил представленное. По-доброму надо бы встать да посмотреть, кто там воду мутит, но намаявшийся за день Иван Васильевич так славно пригрелся под шубой, что готов был отдать и рыбу и лодку, лишь бы не вставать. «Да ну, — успокаивал он сам себя, — зачем бобру моя рыба?» Он почти уверился в ложности своей тревоги за Щук, однако невольно продолжал считать всплески, раздававшиеся через ровные паузы. «Десятую, шельмец, поволок!» Из-за оставшихся трех щук уже не стоило вставать. Бобр наверняка начал с самой крупной.»

Вода тяжело ахнула в тринадцатый раз. Прошла обычная пауза. Иван Васильевич прислушался, ожидая нового всплеска, даже дыхание затаил. К его огорчению, всплески прекратились. «Значит, щук тас