Юный Натуралист 1976-03, страница 53

52

Видно, льдину поднимают жирны»™ холками», — продолжаю я удивляться. А льдина еще чуть поднялась и опустилась. Потом опять вверх пошла и снова опустилась, и так несколько раз. Только ларгам такой эксперимент нипочем, ведь льдина всего на полметра поднималась и то с одного края. Касатки сами в этом убедились, опять всплыли, стоят не шелохнутся.

— А-а, вы так! Ну, погодите! Все равно отважу вас, разбойниц! — закричал я, приходя, в ярость. Убавил газ на моторе и медленно подошел к льдине, уперся форштевнем в ее кромку и включил мотор на полный газ. Мотор взревел, будто медведь, и льдина тронулась, тихонько пошла к берегу, к мелководью. Струсил я тогда не на шутку, знал, что для моего катера достаточно было взмаха хвоста одной, самой захудалой касатки, и на воде плавали бы только щепки. Струсил, но продолжал толкать льдину катером и наконец приткнул ее к самому берегу. Мои необычные пассажиры, что у деда Мазая, бросились на пляж и, хлопая ластами, исчезли за соседними валунами. Посмотрел я на них, улыбнулся спасенным, развернул катер и пошел на очередную гидрологическую станцию батометры опускать да брать пробы грунта.

Е. Попов

РАННЕЕ КУПАНИЕ

Перед моим окном лужица. Первая лужица. Она такая маленькая и круглая, что ее можно сравнить с ледяной тарелкой. Наверное, я не обратил бы внимания на нее, если б не увидел в этой крошечной лужице воробья. Он сидел прямо в воде и старательно прополаскивал свои крылышки. Дело было к вечеру. Я знал, что температура вот-вот должна опуститься ниже нуля. Поэтому заинтересовало меня не само купание воробья — мне не раз это приходилось наблюдать, а то, как этот несмышленыш поведет себя дальше. А воробей явно пожадничал — досыта накупался. Когда он выскочил на сухое место, мне даже представилось, что у него «зуб на зуб не попадает». Воробьи, пожалуй, из всей сухопутной мелкой пернатой братии самые заядлые купальщики. Но это у них не ради развлечения. За оконными наличниками и в прочих укромных местах, где живут воробьи, скапливается довольно пыли, перья у воробьев пачкаются. Это и вынуждает их купаться. Даже в такое вот время.

...Отпрыгнул воробей в сторону от лужицы. И уж вид у него незавидный. Давай

он себя ощипывать. Только я прав оказался: смерзлись на нем перышки. Моментально схватило. Пришлось отложить все свои дела — и туда, к воробью, на улицу. Он же, ясное дело, от меня. Скок-скок вдоль забора. Догнал я его, поймал. Совсем плохо. В тепло надо: просушиваться.

Воробей великолепно переночевал у меня на печке. А утром вынес я его и в назидание, хоть он и воробей, легонько щелкнул по несмышленому носу: пусть знает, что всему есть свой черед.

М. Баранов

МЕЧЕНАЯ ГАЛКА

Зима была на редкость злая. Бесснежная, морозная, и такие дули сумасшедшие ветры, что еще и сейчас кубанские хлеборобы поминают их недобрым словом, называя черными бурями. Идешь, бывало, на работу — до костей пронизывало, как бы тепло ни оделся.

Приходил я на завод за час до гудка, еще в темноте. Подхожу однажды к двери цеха, а Саша Вербейников, наш знатный