Юный Натуралист 1976-11, страница 16

14

Акмат выехал из ущелья, держа двустволку поперек седла. Все утро он искал волчье'логово, но безуспешно.

Впереди забелела юрта Бек-Мурзы. Конь прибавил шагу и заржал. Из юрты выскочила Алтынай, вглядываясь в гостя из-под ладони: солнце било ей прямо в глаза.

— Здравствуй, Алтынай, •— сказал Акмат. — Какая ты сегодня нарядная. Новое платье?

— Ага. Вчера автолавка приезжала. А ты почему с ружьем?

— Много будешь знать — скоро состаришься, — по-русски ответил Акмат. — Мне надо поговорить с твоим дедушкой. Он дома?

— Дома. Пойдем, гостем будешь.

Бек-Мурза сидел в юрте и пил зеленый

чай.

— Присаживайся, джигит, — пригласил он. — Рассказывай, какие новости. Как дела в отаре?

Акмат рассказал о ночном нападении.

-— Это нехорошо, когда волки ищут легкой поживы. Мало им в горах дичи? — Бек-Мурза гладил свою белую бороду и думал. — Знавал я раньше одно место, где у них логово было. Может, посмотрим?

— Дедушка, . а мне нельзя с вами? — робко спросила Алтынай.

Бек-Мурза посмотрел на Акмата:

— Пожалуй, возьмем ее? Тут недалеко.

Акмат кивнул. Алтынай — свой парень,

хоть и девчонка. На коне ездит лихо и не трещотка, уши от ее болтовни не заболят.

Бек-Мурза оседлал двух лошадей, проверил свое ружье, и они тронулись в путь.

— Как поживает твой Белолобый? — спросила Алтынай.

— Подрос уже, а все равно по пятам ходит как привязанный. ■— Акмат засмеялся. — Только меня завидит — сразу подбежит и бодает в ногу — давай ему соску.

Белолобый родился слабеньким и был чуть побольше рукавицы. А вместо ног — четыре спички, даже смотреть смешно и жалко. Отец взглянул в тот раз на ягненка и лишь рукой махнул: дескать, придется бросить, какой из него жилец.

Две недели кормил Акмат Белолобого из бутылочки и на ночь брал с собой в юрту. А когда приходило время перегонять отару на новое пастбище, возил его с собой в хурджуне. На соревновании стригалей Бек-Мурза рассказал о Белолобом, и теперь в каждой отаре ребята выхаживают слабых ягнят...

Тропа то и дело пересекала быстрые белопенные ручьи. Голубые тянь-шаньские ели острыми жалами подпирали небо. Потом пошли душные заросли джуды и арчев-нмка.

У одной из развилок Бек-Мурза придержал к#яя&\

— Поезжай правее, — сказал он Акма-ту, — и .ДУдь 'начеку. Там есть .вде пещеры, осмотри их. А мы с Алтына^' прощупаем кусты по эту, сторону ручвя:,.

Отводя от лица • цетки, Акмат 'медленно ехал по тропе •« приглядывался к каждому подозрительному кусту. Но, кроме ящериц и птиц, никого не встретил. <•»>

Тропа вывела Акмата на небольшую поляну. Поляца • сплошь заросла тюльпанами. Их огромные, с чайный стакан, цветы сверкали росными каплями.

Справа поляна упиралась в изрытую талыми водами скалу, слева — в ельник. Конь вдруг всхрапнул и заупрямился. Акмат решил не понукать его и правильно сделал. Миг спустя он увидел, как прямо из скалы выскользнуло длинное", тело;, зверя. Зверь повернулся и встретил взгляд человека. От неожиданности он присел на задние лапы. И тут прогремел выстрел.

Когда подъехали Бек-Мурза и Алтынай, Акмат стоял рядом с убитым волком.

— Наповал, — сказал Бек-Мурза. — Ну и глаз у тебя, джигит!

Бек-Мурза помог Акмату приторочить убитого зверя к седлу. Конь храпел и дрожал мелкой дрожью.

— Да не бойся, дурачок, — Акмат погладил коня по шее. — Он же неживой.

— Неживой, а все равно волком пахнет, — сказала Алтынай.

Акмат засмеялся.

— Спасибо, дедушка, — сказал он Бек-Мурзе. — Мне домой пора.

— Не за что, — ответил Бек-Мурза. — Кланяйся отцу и Рамису.

— Ладно. — Акмат толкнул коленями коня, и тропа глухо откликнулась под копытами.

Возле юрты на огне висел казан, и Акмат еще издали почуял дразнящий запах вареной баранины. Только сейчас он вспомнил, что с самого утра так ничего и не съел.

У казана на корточках сидел Рамис и помешивал варево.

— Охотничек явился, — сказал он, когда Акмат подошел к костру. — Где же твой мамонт?

— Не попался пока, — ответил Акмат, — но кое-что я привез. Пойди взгляни.

Рамис поднялся и с насмешливой улыбкой пошел к коновязи. Там он остановился, будто споткнувшись, и долго молчал. Акмат тоже помалкивал: мужчине хвастаться не к лицу. А Рамису небось и без того стыдно — вон как покраснел, даже уши светятся.

— Да, — сказал наконец Рамис. — Молодец. Признаю. Вот что значит школа.

«Намекает, что это он научил меня