Юный Натуралист 1976-12, страница 45

НЕОБХОДИМАЯ БЕСКОНЕЧНОСТЬ

— Этот лес плохой, — молвил Алексей Степанович, кивнув в сторону ольховника.

Тропинка обогнула село, теплицу, медвежатник — уникальное зданьице! в котором князь Волконский держал когда-то для потехи зверя. За конюшней узкая, едва попримятая стежка нырнула под могучие ели, богатырские, едва ли не с корабельную сосну, березы.

— Нравится здесь? — спросил меня Алексей Степанович и вздохнул: — Этот лес тоже плох. Его нужно рубить, в нем худо подросту.

Маленькие дубки действительно уже что есть сил упирались в еловые лапы, но выбиться сквозь них не могли.

— Рубить? Эту красоту? Это же ро-ща-сеянец, по-народному преданию сеял ее из лукошка сам Волконский.

Алексей Степанович низко-низко надвинул фуражку на лоб.

— Сразу видно, Григорий Прохорович, что ты учитель. А я специалист, мне лес умеючи надо любить, грамотно. Тебе лишь бы что росло...

Лицо директора школы Мандрикова погрустнело.

— Ну руби, руби, — сердито проговорил он, — у лесного колодца тоже, поди, все выворотишь?

— Верно, — взметнулась фуражка почти до самого темечка на голове лесного техника Ревуненкова, — там глина, сырая, рыхлая, елям хорошо расти, а что нынче? Насаждения вредные, ненужные.

Тропка давно уже обежала лес, школьный сад, у железной дороги пропала в зарослях лопуха. А за станцией начиналась вновь, петляя между отмирающими старыми деревьями.

— Наш с тобой, Григорий Прохорович, промах, — показал на ту лужайку за станцией лесной техник, — вовремя подсадить молоденькие деревца не догадались. К природе надо быть внимательным каждый день, а ты, мол, пусть само...

Через минуту Ревуненков спохватился:

— Что же это я сегодня только и нападаю на директора? Григорий Прохорович так здорово учит своих подопечных, — повернулся лесной техник ко мне, — что это лучшие мои помощники. Каснянские ребята — это же золото. Они столько делают...

И это были верные слова.

Школьный сад в Касне сажал учитель биологии. Потом ушел на фронт. Недавно, уже очень старенький, приезжал

поглядеть на свои яблони, благодарил, что за ними хорошо присматривают.

Новый учитель биологии — Григорий Прохорович Мандриков — засаживал яблонями и вишнями уже недальние от школы склоны. Почва бедная — одна глина. Деревья поначалу росли вкривь и вкось. Молодому учителю вместе со школьниками пришлось укреплять почву, вбивать каждый год по-иному колья, чтобы новый сад поднялся ровным, сильным, красивым.

А вскоре в школе повелось — пришел в первый класс, посади непременно дерево и десять лет приглядывай за ним, как за своей тетрадкой.

Касня — место в прошлом гнилое, топкое. Железную дорогу из Петербурга в Смоленск должны были провести Беретах в ста от этого места. Но князь Волконский уговорил инженеров, и дорога легла рядом с имением. Мчатся теперь один за другим поезда мимо старинных прудов, уникальных строений бывшей усадьбы, мимо крепких древних лесов.

— Когда я еду по этой дороге в отпуск, — рассказывал лесной техник Ревуненков, — меня больше всего занимает... лес. Радуюсь, когда вижу его ухоженным, огорчаюсь, когда замечаю, что иголка у сосны серая, без натурального цвета.

— А когда по этой дороге возвращаешься из отпуска, что тебя больше всего занимает? — хитро улыбнулся директор школы, разгребая ногой кучу отработанных шишек в кузнице дятла.

— Конечно, лес. Только на этот раз свой. Гляжу, следующей весной пора из питомника пересаживать наших малышей — двухлетние саженцы ели, подросли они уже, вытянулись...

Лесной техник надвинул фуражку на лоб.

— Да разве справились бы мы, несколько служителей леса, с этой огромной тяжелой работой, кабы не каснянские школьники? Двадцать тысяч саженцев из питомника пересажено нынче ребячьими руками. Пыхтели они будь здоров, пять гектаров будущего леса — это лишь их работа.

Мне вспомнилось, как однажды в Псковской области захотелось у пробегающего мимо мальчишки узнать что-нибудь о природе удивившего меня места.

— Как называется ручей?

— Никак, — пожал плечами мальчишка.

— А что это за цветы?

— Шут знает.