Юный Натуралист 1977-03, страница 54

52

бивались, долбили по замерзшим пальцам крепкими клювами.

Все... Западня была пуста. Где-то ошалело кричали воробьи — их не брали, только напугали до смерти. Серега хрипло бурк-

^нул: ~ - .

_ Завтра с утра — на птичии рынок!

Продавать поедем, — и потащил шевелящийся мешок в сарай.

Только тогда, наконец, Олег отправился домой. На душе было тошно, в ушах долго еще стоял жалобный писк обманутых птиц...

Ночью привиделся Олегу светлый от ранней зелени сад, по которому шел отец, окруженный сыновьями и дочерьми. У всех в руках были скворечники, и, как всегда по весне, их прилаживали к длинным шестам, развешивали на березах и кленах. Вот отец с высоты, забравшись по длиннющей лестнице на дерево, командует:

— Олег! Проволоку давай и плоскогубцы! Сейчас прикрутим птахам новую квартиру!

Лезет Олег по лестнице, хочет передать инструмент, да не может. Откуда ни возьмись налетела огромная стая хохлатых свиристелей и верещит на все лады:

— Пр-редатель! Пр-редатель! Пр-ре-датель!

Бьют птицы клювами по рукам, чтобы не мог парнишка удержаться. И точно, полетел он вниз, только мелькнули вверху желтые свежевыструганные бока нового скворечника.

Олег проснулся, за окном еще висела тьма, но уснуть он уже больше не мог...

Серега ждал его в конце улицы, у самого поля. Они шли к автобусной остановке, было скользко, и утоптанная тропинка блестела на солнце. Птицы в мешке попискивали, но бунтовать уже, видимо, не могли.

— Гляди, Серега, у тебя шнурок развязался. Давай мешок подержу, — предложил Олег.

И пока тот кряхтел, склонившись над войлочным ботинком, мешок был раскрыт. Солнце заглянуло в его глубину, отражаясь в темных пуговичках птичьих глаз.

Через несколько секунд мешок опустел, хотя Серега рвал его на себя, но этим только помогал помятым птицам выбраться на волю. Они расправляли крылья и поднимались в желанное голубое небо.

— Пусти! — кричал Серега. — Это же верные деньги!

Олег отпустил пустой мешок.

— Деньги я тебе отдам, не бойся, за мной не постоит.

Серега видел, как поднимался его друг по улице, как прошел мимо своей калитки. Он свернул к дому, где жила тетка Алена, у которой сын уехал в долгую командировку.

В. Терехин

ЗАРЯ НАЛ

ЗАЛИВОМ

Долго не мог я выбраться на Большой Кызыл-Агачский залив, где жили фламинго. Целую неделю там бушевали такие штормы, что, казалось, могут разом всех этих птиц зашвырнуть обратно в Африку.

Когда утих Большой залив, я пришел на его плоский свинцово-серый илистый берег. Но с моря двигался высокий струящийся туман, который густел, заполняя, казалось, весь мир. Я просидел несколько часов в шалашике, но так и не дождался, когда уйдет туман. Зато следующий день был солнечный, ясный, пронзительно-голу-бой. Туман привел в порядок залив, растрепанный штормами.

На быстроходной лодке полетели мы к Кабаньей косе, где зимовали птицы.

Фламинго подпускают человека довольно близко, но треск мотора может их испугать. И за два километра до косы моторист заглушил его, развернул лодку бортом к ветру. Мы стали терпеливо ждать — ветер сам подгонит лодку к отмели.

Но вот все ближе доносятся странные звуки, похожие на гул начинающегося шторма. Словно бьет прибой в скалистые берега, ворочает каменные глыбы. Но необычайно тих после штормов ^алив и никогда не бывает на нем прибоя. Это «разговаривают» фламинго. Рокот их распадается на отдельные звуки, гортанные, с хрипотцой.

Я встал на носу лодки, навел бинокль. Увидел длинную цепочку из белых и розовых птиц, вытянувшуюся вдоль Кабаньей косы. Я попробовал подсчитать птиц, пользуясь уроками, полученными от орнитологов заповедника. Выходило тысяч десять-двенадцать.

Это был великий сбор фламинго перед отлетом к местам гнездований. Больше мне никогда не доводилось видеть разом столько этих птиц.

У фламинго длинные шеи, а ноги еще длиннее, и огромные тупые клювы чуть ли не вдвое больше головы. А горделивой осанкой они напоминают страусов, только без пышного хвостового оперения...

Вот птицы разом взмахнули крыльями — и алая заря пробежала над заливом.

Птицы в цепочке двигались медленно и церемонно, высоко поднимая ноги. Этакая торжественная процессия, разбившаяся на маленькие группки по пять-шесть фламинго.

Лодку качало, и, чтобы лучше рассмотреть птиц, я лег на корму, навел бинокль — и мне представился красный дви