Юный Натуралист 1977-05, страница 32

а на тракторе к ним можно было подъехать метров на пятьдесят. Днем, когда в поле работало много техники, огромная стая распадалась на несколько более мелких стай, и все птицы широко разлетались по окрестностям. Но стоило окончиться рабочему дню, журавли снова собирались на одном из пшеничных полей. После захода солнца небольшими группами и стаями они улетали ночевать куда-то на еще сохранившиеся в Талдомском районе лесные болота.

Всю неделю ходил я на свидания с журавлями, которых считал уже своими. И был вознагражден: мне посчастливилось приблизиться к птицам буквально метров на десять, используя как прикрытие прошлогодний осевший и пахнувший плесенью стог. Я заполз на него, положил прямо на сено фотоаппарат, и журавли едва уместились в кадр. Я фотографировал их сидящих, потом взлетающих, а когда скатился со стога в высокую траву, птицы из любопытства стая за стаей начали кругами планировать надо мной. Словно по команде, они одновременно распластывали крьглья и не летели, не парили, а проплывали в небесной синеве,

надо мной, на поле опустилась журавлиная семья: папа, мама и цыпленок. У журавленка щупленькое тельце, и он раньше родителей, наверное, еще боясь приземлиться, свесил, планируя, длинные тонкие ножки.

Только минут через двадцать птицы успокоились и начали сосредоточенно выискивать среди желтой стерни опавшие пшеничные зерна. Теперь, когда они нагнули к земле свои длинные шеи, их огромную стаю можно было принять за большую отару овец.

В последующие дни я много раз наблюдал, что не только по утрам, но и днем во время перелетов с поля на поле журавли высылали вперед одного-двух разведчиков, и даже, когда чем-то напуганные, улетали все сразу, на новое место садились не одновременно. Кормились птицы весь день, и, если не садились на стерню, корм отыскивали среди свежей пахоты и на сенокосных лугах. Время от времени в разных местах большой стаи то одна, то другая птица вытягивала шею и оглядывалась по сторонам, и получалось, что стая ни минуты не оставалась без сторожей. Идущего человека журавли подпускали не ближе ста пятидесяти метров.

словно окрыленные стрелы или парусники в море. Так вот почему журавлей любят люди! Не за величину, не за красоту и даже не за голоса, то грустные, то торжественные, а, я уверен теперь, — за полет, за пластичные взмахи возносящихся в небо огромных крыльев. Этот полет, это плавание в небе устремленных вдаль журавлиных стай люди воспринимают как символ сплоченности и свободы.

Прошла зима. Юго-западный ветер нес над Москвой низкие облака. Я вышел из дома и вдруг услышал где-то над собой курлыканье журавлей. Мне даже не поверилось: вряд ли они могли залететь почти в центр столицы. Я решил, что у меня слуховые галлюцинации. Но курлыканье послышалось ближе, и я увидел между домами журавлиный клин. Я смотрел на птиц словно со дна колодца, а они сначала кружили под облаками, потом решительно повернули на север и скрылись из поля моего зрения, и только приветное курлыканье звучало в моих ушах.

«Здравствуйте, мои милые журавли! С прилетом в родные края!»

Р. Дормидонтов Фото автора