Юный Натуралист 1978-02, страница 53

51

ТИМУР

В начале апреля 1940 года отец подарил мне щенка немецкой овчарки. Это был пушистый, неуклюжий песик с огромными лапами и такой же головой. Он скорее напоминал медвежонка, чем собаку.

Мы назвали его Тимуром, тем самым возложив на него все наши честолюбивые надежды, о чем он, конечно, не мог и подозревать.

К середине июля Тимка подрос и оказался смышленым и довольно темпераментным щенком. Он уже выполнял команду «нельзя». Когда перед Тимуром клали кусочек колбасы, он, облизнувшись, отворачивал морду, чтоб4>1 не видеть лакомства и не чувствовать его соблазнительного запаха. Самый трудновыполнимый приказ для него был «сидеть». Достав кучу книг по собаководству и обложившись ими, я начал изучать сложную науку дрессировки животных. Но во множестве изданий было и такое же множество противоречий. То, что предлагали одни, отвергали другие. Что было делать, по какой из имеющихся систем учить «жизнедеятельности» Тимку?

И вот на помощь пришел Осоавиахим. Мне рассказали, что там берут на учет служебных собак и на их содержание даже выдается паек, не говоря о том, что с ними и хозяином занимается сведущий в этих делах инструктор.

Услышано — сделано. И я с Тимуром на поводке в клубе собаководства. Его осматривают, ощупывают, вновь и вновь перечитывают родословную. Тимур — полукровка: его дед был волком, и некоторые члены комиссии не хотели принимать его в клуб. Но, восхищенные поведением щенка и его экстерьером, врач и инспектор настаивают на своем.

Наконец Тимур принят большинством голосов. Мне выписывают на него удостоверение, теперь он, как и я, член «Осоавиа-химовского общества клуба служебного собаководства», как гласит документ. Мы наперегонки бежим домой. Такое ощущение, что Тимур понимает, какой серьезный шаг он сделал для себя в жизни и оттого счастлив, как и я.

Через неделю мы с Тимкой начали посещать собачью школу. К каждому животному у инструктора был свой особый, индивидуальный подход. Обнаружив у Тимура безграничную смелость, напористость и необычно развитое от природы обоняние (хотя в этом не было ничего необычного, ведь он был внуком волка), Борис Петрович Исаев стал в нем развивать именно эти качества, давая специальные упражнения. Чувства страха или нерешительности для Тимки не существовало. Как только

раздавалась команда, Тимур на несколько секунд как бы задумывался, пропуская через себя детали предстоящего задания, и, сорвавшись с места, не ожидая понуканий или повторов приказа, бросался его выполнять.

В парке имени Демьяна Бедного, на территории которого проходили занятия, стояла парашютная вышка. Она давно не работала, лестница, ведущая на самый верх, полуразвалилась, кое-где не хватало трех-четырех ступенек, и надо было обладать недюжинной храбростью, чтобы взобраться наверх и спуститься вниз, перепрыгивая, с риском сорваться, через пустые пролеты. Другие собаки, получив аналогичный приказ идти наверх, обычно начинали скулить, в страхе прижимаясь к ногам хозяина.

Тимур же в этом случае, бросив на меня взгляд, выражающий решимость и говорящий: «Ну что, рванем?», — птицей перемахивал недостающие в пролетах ступеньки. Через несколько минут, сев к моей ноге, склонив голову набок и высунув язык, он с каким-то стесняющимся любопытством заглядывал в глаза инструктору, будто хотел .спросить: «Ну, как?»

Он свободно бросался в воду не только за поноской, но и за «диверсантом», которого неизменно изображал Борис Петрович, однако самым любимым занятием был все-таки поиск. Как я уже говорил, обладая уникальным чутьем, Тимур выполнял эти упражнения с особым удовольствием.

Занятия по поиску начинались удивительно просто. Вначале на ниточку привязывали кусочек колбасы и на глазах у собаки протаскивали по траве несколько метров. Потом отстегивали ошейник и отдавали приказ «ищи!». Так как Тимур видел собственными глазами, куда уехало лакомство, то тут же его находил. Так повторяли несколько раз. Спустя несколько дней колбасу протягивали по траве и прятали в место, не видимое для собаки. В этом случае она бросалась туда, где обычно раньше оставляли лакомство, но, ничего не найдя, возвращалась к исходному пункту, обнюхивала его и отправлялась по дурманяще пахнувшему следу в поиск. Найдя колбасу, собака с этого дня начинала полагаться не на зрение, а на чутье. А еще через несколько дней натирали закуской подошвы ботинок инструктора, в этом случае собака шла по его следу. Прошел месяц, и животное без особого труда стало