Юный Натуралист 1978-09, страница 45
ствовалась ему вся бесконечность этой красоты, он испугался, что это призрак, сон... Горы были все те же...» Этот снежный отблеск гор освещает все дальнейшее повествование. В начале другой кавказской его повести — «Хаджи Мурат» из пустякового события — из попытки сорвать жесткий цветок репейника — возникает прекрасный и трагический пролог, раскрывающий смысл дальнейшей истории. Мысль сравнить человека и его дела с бесконечной красотой природы проходит у Толстого неоднократно. «Неужели тесно жить людям на этом прекрасном свете, под этим неизмеримым звездным небом? Неужели может среди этой обаятельной природы удержаться в душе человека чувство злобы, мщения или страсти истребления себе подобных? Все недоброе в сердце человека должно бы, кажется, исчезнуть в прикосновении с природой — этим непосредственнейшим выражением красоты и добра». Эта мысль, записанная рядом с картиной разгрома горного селения, кажется режуще острой. А вот ставшее хрестоматийным описание весны в городе из романа «Воскресение»: «Как ни старались люди, собравшись в одно небольшое место несколько сот тысяч, изуродовать ту землю, на которой они жались, как ни забивали камнями землю, чтобы ничего не росло на ней, как ни счищали всякую пробивающуюся травку, как ни дымили каменным углем и нефтью, как ни обрезывали деревья и ни выгоняли всех животных и птиц, — весна была весною даже и в городе. Солнце грело, трава, оживая, росла и зеленела везде, где только не соскребли ее, не только на газонах бульваров, но и между плита ми камней, и березы, тополи, черемуха распускали свои клейкие и пахучие листья, липы надували лопавшиеся почки; галки, воробьи и голуби по-весеннему радостно уже готовили гнезда, и мухи жу |
