Юный Натуралист 1979-02, страница 8

6

пушкинию. Это одно из лучших украшений флоры Кавказа. На каждом лепестке синяя жилка, похожая на шелковую нить. Впервые этот удивительный цветок описал ботаник Михаил Адаме в 1805 году и назвал его именем известного химика и минералога Мусина-Пушкина.

На тропинке подбираете иглу дикобраза и превращаете ее в ручку. Все это интересно. Но представьте, что такую прогулку вы можете совершить не в сказочный, а в талышский лес. И то, о чем говорилось выше, испытал автор этих строк, проживший двенадцать лет в Талышском крае.

Талыш называют гирканским чудом, золотой короной Кавказа, лесной песней юга. А я мог бы добавить: «Это край неувядающей красоты». Здесь даже зимою цветут жасмины и фиалки. А разве можно описать прелесть цветка фуопсиса? Он, кроме Та-лыша, нигде больше не растет. Ярко-розовые цветы фуопсиса шарообразны. Из них выходят розовые столбики, создавая ореол над соцветием. Не веришь, что природа может создавать такую гамму красок. Каждый цветок под дуновением легкого ветерка кивает тебе головкой, будто исполняя ритуальный танец. Танец цветов — это неописуемое зрелище.

В Талыше на каждом шагу приходится удивляться. Невольно останавливаешься перед винно-коричневым колоколом, повисшим на стройном стебле. Это фритилля-рия — золотая корона Талыша.

Академик Александр Альфонсович Гросс-гейм, автор книги «Флора Талыша», писал: «Шли века, проходили миллионы лет, поднимались и опускались горы, но в течение всего третичного периода Талыш был пощажен морем — морские волны ни разу не покрывали Талышских гор».

И неудивительно, что здесь сохранились реликтовые представители флоры. Заросли демир агача — железного дерева, шелковой акации, каштанолистного дуба, сумаха, тиса, самшита, грецкого ореха, кавказской хурмы, бука, граба, кизила, рододендрона, лапины, крупнолистных кленов, падуба, иглицы — неповторимые картины. Железняк срастается ветвями, образует круги. Создается такое впечатление, будто де

ревья взялись за руки и образовали круг для танца.

«Это не хвойный северный лес, мрачный и таинственный лес Шишкина и Рериха, — писал ботаник Гроссгейм, — это и не трепещущие березы Нестерова и Левитана, нет, это кудрявый улыбающийся и приветливый при всей своей величавой грандиозности южный лес, глядя на который вспоминаешь нолотна Клода Лоррена. Он еще не имеет своего художника, который бы на вечные времена отобразил его влекущее очарование и неповторимую прелесть, как и не имеет еще художника и вся богатая, своеобразная природа Талыша».

Академик верил, что такие художники придут, не могут не прийти, и художники слова и художники кисти. Будет прославлена талышская древняя земля среди других земель и краев нашей прекрасной Родины.

В Талыше и воздух и синева какие-то особенные. Тут все располагает к мечте, к поэзии. Вот красноствольный тис. Сколько ему лет? Не менее двух тысяч.

К этому дереву не раз приходил аксакал Талышских гор, 150-летний Махмуд Эйва-зов, гладил отполированный ствол красавца и говорил: «Я твой праправнук. Почему бы людям столько не жить? Золотое дерево. Вдохни мне жизнь и силы».

Вот скала, похожая на рога оленя. Она поросла мохом, а внизу из-под камней вырывается чистый ручей. Над ним кружатся голубые стрекозы, а вокруг фиолетовый ковер дикого гиацинта, тянутся розетки оленьего языка — самого крупного папоротника. Стволы буков облеплены орхидеями, вьется жимолость. Порхают сумеречные бабочки, похожие на колибри. Они берут нектар из самых глубоких цветочных кладовых.

К нам тянет свои миниатюрные листочки вечнозеленая даная. Не в честь ли дочери аргосского царя Акрисия это растение получило название? В талышском лесу много мифологического. А как красиво распустила белые звездочки пролеска! Из кустов можжевельника доносится ласковая песня хоросанской черной синицы. Среди зелени мелькает ее красный хохолок.