Юный Натуралист 1979-03, страница 12

лучила прозвище «сосновый тигр» или «волосатый огонь». Действительно, нашествие сибирского шелкопряда страшнее лесных пожаров. На одном дереве может поселиться до трех тысяч волосатых гусениц. Они начисто объедают хвою, превращая зеленое дерево в безобразное переплетение сухих ветвей. На ослабленное дерево накидываются многочисленные жуки. Потом ветер расшатывает усохшие, продырявленные жуками деревья. Первая же буря ломает их, валит на землю. Проносятся лесные пожары. Вместо леса возникают болота и топи, даже реки меняют русла. Из бывшего леса уходит зверье. Сибирский шелкопряд губит миллионы гектаров хвойных лесов — пихты, кедры, лиственницы. Правда, леса эти иногда сами восстанавливаются. Но для этого нужно 150—200 лет.

В начале нашего века русские ученые наблюдали, как иногда сибирский шелкопряд погибал от какой-то неизвестной болезни. Найти болезнетворное начало никак не удавалось. Десятки лет шли поиски.

В 50-е годы леса Томской области стал изучать молодой исследователь Азат Баласановнч Гукасян. Сейчас он доктор биологических наук, заведует лабораторией лесной микробиологии Института леса и древесины имени Сукачева. Институт этот разместился в Красноярске. Ученые лаборатории ведут самоотверженную борьбу за здоровье сибирских лесов. В трудных таежных экспедициях, в лабораториях, оснащенных самыми новейшими приборами, Гукасян н его сотрудники искали средство против волосатой гусеницы, искали микроорганизм, вызывающий массовое заболевание шелкопрядов. И нашли. Назвали его «бациллус инсектус». Он оказался крайне ядовит не только для сибирского шелкопряда, но и для вредителей хлопка в Средней Азии, для многих вредителей плодовых деревьев. А вот для человека и животных абсолютно безвреден.

Мы вступаем в союз с бактериями не только ради борьбы за урожай или защиты наших лесов. В Казахстане это грозное воинство направили против... комаров.

В отчетах строителей одной из самых крупных электростанций мира, Братской ГЭС, есть записи о том, что сибирская мошкара и комары снижали производительность труда рабочих чуть ли не на треть, учащались аварии. Люди не могли работать, так как им приходилось все время отмахиваться от наседающих кусак.

За решение проблемы взялись Институт зоологии и Институт микробиологии Академии наук Казахской ССР.

Однажды на берегу реки Или ученые нашли место, где мертвые личинки комара густо усеяли землю и воду. Что «скосило» личинок? Исследования показали: виноваты бактерии хромбакте-риум продигнозум. Опытная проверка подтвердила: стоит бактериям оказаться на комариных личинках, в микробы принимаются за дело. Проходит время, и среди мошкары начинается мор. Спастись удается лишь 10 процентам обработанных личинок.

За тысячи километров от Казахстана; в Москве во Всесоюзном институте микробиологических средств защиты растений и бактериальных препаратов, сотрудники среди необозримой массы вирусов выделили два: один — смертельный для непарного шелкопряда, объедающего листву в лесах, парках и садах, другой — для капустной совки, которая лакомится далеко не одной капустой.

В отличие от химических препаратов микробиологические несут смерть лишь таким организмам, против которых они нацелены.

Итак, вирусы против насекомых. Ну а нельзя ли использовать их против... вирусов? Тех, что вредят сельскохозяйственным культурам? С таким вопросом обратились в ВИЗР овощеводы из-под Астрахани: томаты буквально гибли от некроза.

Некроз — болезнь помидоров, пораженных вирусом табачной мозаики (BTM). Плоды, в которые забирается этот вирус, становятся непригодными для питания. О каком урожае тогда может идти речь? Кроме того, ВТМ вызывает опасные заболевания — пеструю расцветку и ннтевидность листьев. В любом случае овощевод недосчитывается примерно пятой части урожая. А борьба с вирусным заболеванием растений крайне сложна, ибо ВТМ долго сохраняется на семенах, в почве, на ящиках и мешках, легко передается через одежду и руки рабочих. До последнего времени защита от злых вирусов сводилась к пассивным мерам-протравливали семена и почву, дезнн-