Юный Натуралист 1979-04, страница 41

нальныи поэт двадцать лет своей жизни (а всего ему исполняется семьдесят пять лет) посвятил птицам, такого еще не было. Что-то, наверное, меняется в мире, если возможно появление поэта, так пристально всматривающегося в птиц. Это уже явление, это значит, что красота птицы становится все дороже для людей в наш деловой век.

Есть у Павла Барто и еще одно удивительное качество, выделяющее его как среди поэтов, так и среди литераторов, пишущих о природе. Пожалуй, ни у кого биология, или сказать точнее — орнитология, не слита в такой степени с поэзией. Да осталась ли после такого слияния там поэзия? — спросит читатель. Не вторгается ли автор в область литературы научной или научно-популярной? Ничего подобного. Это стихи в высоком их понимании, а то, что поэзия нашла еще одну область, пока не освоенную, так на то она и поэзия, чтобы разыскивать новое. Наверное, это еще одна из примет нашего времени — то, что науку изучает литератор.

О том, что это настоящая поэзия, говорит всенародное признание песни «Журавли», написанной Вано Мурадели на его слова.

Высоко летят под

облаками

И курлычут журавли над нами.

Вдаль скользя по ветру легкой тенью,

Тают птицы в синеве

осенней...

Стихи Павла Николаевича Барто (последняя книга, «Птичий хоровод», вышла в 1976 году в издательстве «Детская литература») — своеобразная научно-художественная энциклопедия с десятками птичьих имен. Инструменты поэта — ритм, то, из чего складывается музыка слова,

созвучия — служат тому, чтобы точнее показать образ птицы.

Вдоль степных соленых плесов,

Где трясин покров

неплотный, Птичьей стаи горбоносой Гогот слышится

фаготный.

Те, кто хоть раз, хотя бы в зоопарке видел и слышал фламинго, узнают по этим строчкам и облик птицы, и интонацию голоса, которую словами вроде бы и передать невозможно, а здесь еще и каспийский пейзаж в двух словах нарисован. Вот что такое мастерство!

И таких находок в книгах Павла Барто множество:

Засверкал, как

самородок,

По-над бродом

зимородок;

или:

У красавицы варакушки На груди лазурь, как в ракушке;

или:

Появилось вдруг Откуда

Это крапчатое Чудо?

Ну конечно, Рябчик — Крапчат,

Отчего и назван — Рябчик!

А вот портрет козодоя:

И на вид не так он

страшен:

На крылах узорный крап, Под кору стволов

окрашен, Оперен до самых лап. Головастый, черноусый, Кошелем разинет клюв, А глаза круглы, как бусы, Смотрят в звезды не

моргнув.

Особенности жизни, привычки, особенности строения каждой птицы переданы точно и ненавязчиво, какими-то легкими, скользя

щими полунамеками, но как ярко лепится весь образ!

Нет, не точильщик На камне зернистом Лезвия точит Звенящих ножей — Вихрем снижаясь, С пронзительным свистом Мимо проносится Стайка стрижей.

Перечитайте-ка стихи и прозу иных литераторов с