Юный Натуралист 1980-04, страница 23

21

Но арча не только украшает город. Выделяя фитонциды, она очищает воздух от вредных бактерий.

К сожалению, мои путешествия по Копетдагу не всегда были безоблачно-радостными. Были и огорчения. Особенно в последние годы, когда вместо арчо-вых рощ я нередко видел сплошные пеньки.

Уничтожение лесов. Как горько это звучит и как пагубно оно по своим последствиям!.. Горные деревья притеняют снег и не дают ему растаять сразу с приходом тепла. Благодаря этому почва лучше насыщается влагой. А значит, гуще травостой, предохраняющий землю от размыва и раздувания.

Быстро растаявшие в горах снега превращаются в грозный оползень — сель. С голых, обезлесенных склонов он срывается с такой бешеной скоростью и силой, что все сметает на своем пути: камни, деревья, животных. Уничтожение горных лесов приводит к тому, что высыхают родники, мелеют речки.

Горы, так долго и щедро дарившие нам свои богатства, теперь нуждаются в защите или хотя бы в покое, чтобы восполнить тот ущерб, который нанес им человек. Часть этих богатств я видел во время своих поездок в горы. Но это лишь ничтожная доля того, чем Копетдаг располагает в действительности, что донес он до нас, до нашего времени сквозь миллионы лет. Только растений, представляющих огромную ценность для народного хозяйства, науки, медицины здесь около двух тысяч видов. Триста видов уникальны — встречаются только на Копетдаге. А Западный Копетдаг, по словам академика Н. И. Вавилова, является одним из мировых очагов формирования ценнейших плодовых пород зоны сухих субтропиков.

Таков Копетдаг. И разве можно было

допустить, чтобы он оскудел и потерял свое былое назначение, свои бесценные сокровища?

В сентябре 1976 года Копетдаг объявлен заповедным.

И вот я снова еду на юг, в сторону гор. Снова весна. Слева зеленая степь и холмы. Справа, почти слитые друг с другом, домики поселка Берзенги — спутника Ашхабада. В конце поселка светлая ограда из орнаментированных бетонных плит. За оградой пустырь, еще дальше горы. Кругом высркие травы, буйно поднявшиеся после теплых апрельских дождей. Эти травы мягко зеленеют по склонам гор и едва не дотянулись до вершин Копетдага. Там, повторяя его изгибы, все еще сверкает белизной тонкая полоска снегов. За ней мутная полоса восходящего серого облака и свежая синева высокого неба.

От дороги, улетающей на юг, прямо к горам, до ворот в бетонной ограде проложена полоска асфальта. Вдоль нее, начиная от шоссе, два ряда молодых туй, будто для торжественной встречи того, кто захочет пройти по дорожке к воротам. Перед дорожкой небольшой щит со словами:

«Центральная усадьба Копетдагского заповедника». Внизу его эмблема: скачущий во весь дух молниеносный гепард.

Сотрудники заповедника живут на усадьбе в походных, плотно приставленных друг к другу вагончиках. В таких же они работают.

По утрам перед началом занятий, собравшись возле вагончиков, они беседуют, курят, смеются. Все они (или почти все) молоды, стройны, высоки.

Кто же они, эти молодые люди? Откуда? Что делают, как живут? Желание узнать об этом и привела меня на усадьбу заповедника.

Виталию Герману чуть больше двадцати. Взгляд озабоченный, серьезный.