Юный Натуралист 1980-04, страница 22

20

голову ко мне, змея зорко следила за мной. Это был оливковый полоз. Я и раньше слышал, что он водится в горах Копетдага, но видеть живого да еще вот так близко ни разу не доводилось. Знал я также, что это исключительно редкая и быстрая змея, в чем тогда же убедился. Едва я шевельнулся, полоз вздрогнул и исчез в траве.

По сведениям ученых, сейчас на Ко-петдаге живет девятнадцать видов змей — значительно больше, чем на равнинной части Туркмении. Это редко встречающийся олигодон, маленькие ночные змейки: персидский и полосатый эйренис, а также кошачья змея, волкозуб, стрела, щитомордник, кобра, гюрза.

Следующая встреча в горах была, пожалуй, еще более неожиданной, чем первая.

Шел я как-то по широкому оврагу и рассеянно глядел по сторонам. На склонах оврага рос невысокий кустарник, кажется, барбарис, его круглые мелкие листья были уже желты, сухо шелестели травы на откосах. Вдруг где-то слева над моей головой раздался взрыв — с минуту я не мог прийти в себя, сердце бешено колотилось. А взрыв был вполне безобидный — так при взлете оглушительно хлопает крыльями стая каменных куропаток — кекликов. Видимо, вот так они отпугивают врагов. Во всяком случае, пока враг опомнится, птицы сумеют скрыться или отойти на безопасное расстояние. Кеклики — отличные скалолазы. Даже не взлетая, а только взбираясь вверх по откосу, они могут быстро уйти от преследователя и как бы раствориться в камне.

Надеясь догнать куропаток, я взбежал по скату оврага наверх, огляделся, пересек еще один или два распадка — кекликов не было.

И все же я был уверен: они где-то рядом. И действительно, как бы в подтверждение этого откуда-то довольно громко послышалось невозмутимо-спо-койное «ке-ке-ке». Так иногда в жаркий полдень кричат домашние куры. Но как ни напрягал я зрение и слух, так и не смог понять, откуда кричат куропатки.

Кеклики на Копетдаге встречаются часто. Я видел их на водопоях вдоль горных ручьев, на кустарниках среди камней.

Иногда удавалось наблюдать и хищных великанов птичьего племени — черных грифов, беркута, белоголового сипа, неспешно и величаво паривших в небе над темными падями, острыми хребтами и залитыми солнцем долинами. Но ни разу не видел других обитателей высокогорья — серого улара и черную

клушицу. А были, говорят, когда-то. Будто бы и сейчас есть.

И все же на встречи мне везло.

Однажды я шел по дну распадка. Густое осеннее солнце наполняло его до краев. Было безветренно. Тихо. Тепло. Сухие белесые травы, росшие в овраге, нестерпимо горели на солнце. Вдали Овраг заворачивал налево. И я не заметил, как оттуда, из-за поворота, выбежало стадо диких копетдагских бара-нов-уриалов. Завидев меня, они остановились. Впереди стада, гордо подняв голову, стоял сильный вожак. На его груди белела пышная «борода» — подвес, крупные тяжелые рога круто закручены назад.

«Какой красавец, — подумал я, — загляденье!..» Я не выдержал и крикнул: «О-го-го!» Громко и широко раскатился мой голос. Я надеялся: услышав его, бараны повернут обратно. Вышло же наоборот. Мой голос, достигнув края распадка, эхом метнулся обратно и стегнул уриалов сзади. Быстро сообразив, откуда угрожает опасность, они бросились... навстречу мне, но вскоре, свернув направо, помчались по откосу. Поравнявшись со мной, они выскочили на верх откоса и скрылись по другую сторону оврага. Все это длилось несколько секунд. И все же я сумел увидеть уриалов довольно близко, лишний раз убедившись в грациозности и силе этих смелых животных. Позже я наблюдал, как легко и ловко они прыгают с утеса на утес, как стремительно и мощно взбираются на горные кручи, как бесстрашно ходят по узкому, как нож, карнизу на краю обрыва. Палево-серая шерсть уриала удачно маскирует его среди такого же цвета скал, камней, трав, и поэтому не всегда удается его обнаружить. Но не только встречи с животными волнуют в горах.

Тысячи гектаров Центрального и Западного Копетдага занимает древовидный можжевельник, по-местному арча. Это дерево долголетия: до тысячи лет живет, а может, и больше.

От высоты гор, на которых растет можжевельник, зависит его рост, наряд, форма. На самых высоких точках Копетдага, где-нибудь на высоте 2800 метров, арча жмется к земле как стланик и выше 60—80 сантиметров не поднимается. В более низких ландшафтных поясах она может быть и стройной и высокой.

Не так давно исконная жительница гор, она пришла в Ашхабад. Столичный климат пришелся ей впору. Наряд арчи здесь темно-зеленый, пышный, в виде строгого четкого конуса.