Юный Натуралист 1981-10, страница 5

С января 1979 года ходит по просторам Нечерноземной зоны России агитпоезд ЦК ВЛКСМ «Ленинский комсомол». В его штабном вагоне висит необычный календарь. На нем каждое утро меняется цифра, обозначающая количество дней в пути.

860. Столько дней прошел поезд, когда его покидала экспедиция нашего журнала. Кандидат сельскохозяйственных наук В. Мухортов, писатель И. Пономарев, журналист В. Кулагин — в таком составе работала она в Свердловской области, самой восточной в Нечерноземье.

Участники экспедиции выступали перед ребятами в пионерских лагерях, школах, на полевых станах ученических производственных бригад, знакомились с опытом их работы в пятилетке ударных пионерских дел по обновлению и преобразованию древней уральской земли.

«ХЛЕБ-СОЛЬ» НЕЧЕРНОЗЕМЬЯ

Такое бывало утром, когда агитпоезд, сделав ночной бросок, тормозил на очередной станции. Освеженный прохладой, он стоял будто умытый, и еще нежаркое, скрытое маревом солнце играло в праздничной красочности его вагонов.

Как и положено, первыми встречали поезд мальчишки. Любуясь необычным его нарядом, рассматривая броское оформление, они словно ждали той самой главной минуты. И она наступала.

Кипел, взвихряясь приветственными речами, многолюдный митинг на привокзальной площади, но прежде, до этих речей, до этого кипения, статные уральские девчата подносили на расшитых рушниках пышный румяный каравай, наверху которого белел овал солонки с крупной зернистой солью.

«Хлеб-соль», словно эстафету, передавали города и райцентры Свердловской области, самой восточной земли российского Нечерноземья, по которой пролег маршрут агитпоезда «Ленинский комсомол».

Короткими были митинги, и мы, представлявшие на «борту» поезда клуб «Человек и природа», с нетерпением ждали новых встреч с пионерами и школьниками этого благодатного края.

Но пока прозвучит команда на выезд, пока побежит навстречу автобусу ли, «газику» шоссейная или проселочная дорога, ухабистая и тряская, невольно в который раз смотришь на поезд-красавец и мысленно переносишься в грозовые годы гражданской войны.

Так и видится маленький игрушечный паровозик с черным султаном дыма над высокой трубой. Несколько теплушек в кумаче транспарантов и флагов. Матросы в перекрестье пулеметных лент, с тяжелыми кобурами маузеров на боках.

1919 год. Огнем гражданской войны, подлым огнем интервенции охвачена Советская Россия. Блеск сабель, гарь снарядных разрывов, дробный перестук пулеметов — все это там, на передовых линиях многочисленных фронтов, а здесь, в глубинных районах центральной России, заливистый говор гармоник, перестук искрометной кадрили возле теплушек и митинги, митинги, на которых звучат слова ленинской правды о новой жизни, о смысле и величии свершившихся коренных перемен. То агитпоезд «Октябрьская революция», и руководит им Михаил Иванович Калинин.

Да, далеко ушло время, но такова уж поступь истории. Сегодня наш агитпоезд — это лекции и беседы, концерты, школы идеологического актива и передового опыта. До пятидесяти мероприятий в день, встречи с десятками тысяч тружеников района под девизом «Решения XXVI съезда КПСС — в жизнь!».

Вот о чем думаем мы, пока ждем команды на выезд. И конечно же, о предстоящей встрече с юными хозяевами уральской земли; с теми, кто, участвуя в пятилетке пионерских дел, своим посильным трудом помогает взрослым преображать и обновлять древнюю землю Нечерно-зсмья.

Их было много, подобных встреч. О самых интересных наш сегодняшний рассказ.

Я*

Сад над Нищей

Ирбит щедро раздаривал жару. Даже слишком щедро. Казалось, само солнце расплавилось, и там, в белесом, без единого облачка небе, висит какое-то расплывчатое бледное блюдце. Сникли запыленные липы на привокзальной улице, устало, нехотя шелестели тополя, и даже воробьи, взъерошив перья, попрятались в тень, под штабеля строевого леса.

Но за городом, только автобус прогромыхал по деревянному настилу моста, посвежело.

— Неужели дождь собирается? — ник кому не обращаясь, спросил шофер. И было непонятно, чего больше в этом его вопросе — радости или удивления.

Когда же, распугивая гусей и кур, автобус взобрался на вершину холма, к центральной улице поселка Ключи, и открылся примечательный вид на голубую пойму Ницы, на дали, убегающие к темной кромке леса у самого-самого горизонта, и вправду стало ясно— дождь подступает. Там, над лесом, над его темной кромкой висела пепельная, клубящаяся туча. Она так и рвалавъ закрыть солнце, и в ее пугающей густоте посверкивали зигзаги молний.

— Дождь подступает. Пойдемте сразу в дендросад! — Андрей Харин, бригадир здешней ученической производственной бригады, отворил калитку и первым шагнул в зеленый полумрак густо посаженных деревьев.

Тополя, березы, клены и вязы, привычные для уральских мест, крепко вросли в землю. В самом конце участка, возле низкого штакетника, высилось несколько сибирских ранеток— разлапистых яблонь, видимо, уже старых, но все еще густо осыпаемых осенью красным бисером плодов. А дальше, за штакетником, по краю обрыва тянулись причудливые переплетения крапивы, лопухов и аниса. Оттуда тянуло жаром, терпким горьковатым запахом пустырей.

— Вот оно — наше хозяйство. Здесь и там,— Андрей махнул рукой в сторону поймы.— Видите. Вон, вон озерцо блестит! Вокруг него наш турнепс.

Слово «наш» он явно выделял, и по всему было видно, что это ему нравится.

Там, внизу, Ница делала большой изгиб. Левый пологий берег ее горел изумрудом. То была плантация ребячьей бригады.

А солнце между тем скрылось, первые капли дождя вспугнули рыболовов, и те начали спешно взбираться вверх, к поселку по крутой желтой тропе. Дождь припустил сильнее и вскоре пал плотной серебристой завесой.

Вымокшие, вбежали мы в школу. Пахло сырой штукатуркой, олифой и масляной краской, словно в мастерской художника. Шел ремонт, и проводили его сами ребята.

Здесь только я как следует разглядел Андрея. Светлые льняные волосы свалялись на го

лове его в затеиливые кружева кудрей, из-под выгоревших на солнце бровей, будто капли голубых далей, светились васильковые глаза. Взгляд был добродушным, приветливым. Андрей положил на парту не по-детски крупные, дотемна загорелые руки и ненадолго задумался. А потом начал рассказывать, основательно, не торопясь, то и дело вставляя в разговор пословицу: «Куда ни кинь — везде клин».

Потом я понял, что в пословице этой был свой глубокий смысл.

Действительно, выходило, что в обширных угодьях колхоза «Искра» везде ребячий, комсомольский клин. В пойме десять гектаров турнепса. Тут ребята полные хозяева: пропалывают, убирают сами. На кукурузной плантации без них тоже не обойтись. В посевную, например, ездили на агрегатах, следили, чтобы ровно ложилось в землю янтарное зерно. А пшеница? Нальется крепостью хлебная нива, многие пойдут на комбайны штурвальными. Сто гектаров под зерновыми в ученической бригаде, кому же, как не им, убирать их. Да еще свой огород в два гектара. Лук, капуста, картофель. Надо же обеспечить себя в дни пятой трудовой четверти, да и на зиму овощей припасти.

Андрей говорил со знанием дела. Чувствовалось, что исконно крестьянская работа на этой, не балующей богатыми почвами земле не только привычна ему, она приносит пусть скромную, но осознанную радость труда. Ина-