Юный Натуралист 1982-01, страница 9

7

шей Марцолей не соскучишься. Никушор скоро чемпионом по бегу станет, так он за ней бегает.

— В болото рвется, там прохладнее,— пояснил Никушор, а Аурика продолжала:

— Смотрите, какая она занятная! Как она шевелит губами, как вздыхает, как косится на тех, кто ей не по нраву.

— Хорошая у вас Марцоля! Мне она напомнила нашу корову Зорьку. В годы войны она просто спасла нашу семью.

— Расскажите!

И я рассказал о корове своего детства, которая была необыкновенно сообразительной. Когда наступало время дойки, она сама подавала голос, зычно трубя, мол, пора, люди, молоко готово. Мы водили ее в лес, и после этого молоко пахло земляникой. Конечно, приходилось каждый день убирать за ней навоз, таскать из колодца ведра воды, но за все эти хлопоты Зорька вознаграждала нас необыкновенно вкусным молоком, похожим на теплые сливки. Когда у нее появился теленок, мы назвали его Потешкой за его необычайно игривый нрав. Вспоминаются трудные годы войны. Разгромленные под Москвой фашисты отступали, забирая скот себе. Но мы спасли свою Зорьку. В сарае, где хранилось сено, сделали лаз и там в закутке прятали нашу корову. Она даже не мычала, словно понимала, что в этом ее спасение. Пришла трудная и голодная весна. Нужно было пахать огород, но чем? В селе не осталось ни одной лошади, ни одного трактора. Тогда на сельском сходе решили запрячь в плуги коров. Первой на это решилась моя мама Анна Макаровна. Всхлипывая, накинула она на шелковистую шею Зорьки тяжелый хомут. Корова замотала головой, в ее влажных выпуклых глазах отразились удивление, боль, непонимание, и мама уже не скрывала слез. Она взялась за плуг, а меня заставила погонять корову хворостиной. Я не мог ударить Зорьку, чью шерсть я столько раз чистил скребницей.

— Бей, земля сохнет! — строго приказала мама.

Корова жалобно замычала, рванулась вперед и пошла, пошла, прокладывая неровную борозду. Но это уже была борозда, куда можно сажать картошку! Она все поняла, наша драгоценная умница и кормилица, и за это я принес ей охапку самой душистой травы, сорванной на лесной поляне. Корова задумчиво жевала ее, влажные бока устало вздымались. Огород был вспахан. На следующий день односельчане вывели своих Буренок, Зорек, потому что другого выхода не было — шла война не на жизнь, а на смерть.

...Девочки сидели притихшие, а их дедушка обвел выцветшими глазами луг и сказал:

— Такой корове не грех памятник поставить — и труженица и кормилица!

И снова он заговорил с осуждением о тех, кто не хочет возиться с коровами:

— Конечно, хлопот много. И вставать надо

рано, и доить три раза в день. Главная трудность, конечно, с кормами. Но неужели за целое лето нельзя накосить стожок сена? А кроме того, сколько у нас пищевых отходов в хозяйстве? Если взяться за это дело разумно, экономно, то в нашей сельской местности каждой семье нужна корова. Правильно я говорю?

— Конечно.

— И для детей корова нужна. И не только в смысле молока. Нужна им как живое существо, которое научит их доброте, хозяйственности, бережливости. Корову как члена семьи уважать надо, правильно я говорю?

— А мы и уважаем нашу Марцолю, дедушка. И кормим, и подоим, если бабушка задержится.

— Да, корова у нас всегда под присмотром! — заключил довольный дедушка.

Вечером, когда яркое красное солнце закатилось за синеватую кромку холмов, в калитку дома, где я остановился на ночлег, кто-то постучал.

— Папа, тебя! — позвала меня дочка. Я вышел. У калитки стояла Аурика и протягивала мне крынку парного молока.

— Возьмите, пожалуйста. Подарок от нашей Марцоли.

Какое же это было вкусное молоко!

В. КРЮЧКОВ

Рис. С. Аристокесовой