Юный Натуралист 1982-01, страница 12

А вот куропаток действительно много. Они срываются перед нами стаями и, пролетев метров триста, планируют на снег. Крик самцов напоминает кваканье лягушки.

Часа через три достигаем занесенных снегом строений рыболовецкой базы колхоза. Здесь наша первая остановка. До чего же приятно скинуть через голову тяжелую малицу и выпрямиться после столь непривычной езды!

Но нам в этот день предстоит пройти еще свыше пятидесяти километров, поэтому уже через час трогаемся в путь вдоль морского побережья. Собаки отдохнули, и нарты скользят наперегонки. Ослепительное солнце разбросало по снежной целине миллионы искринок, от которых радостно на душе, но режет глаза. Надо было бы взять с собой темные очки. Иван рассказывает, что раньше, когда очков еще не было и в помине, ненцы для того, чтобы не ослепнуть, использовали полоску бересты, в которой прорезали узкое продольное отверстие.

Снега не так уж много, но достаточно, чтобы замаскировать береговые обрывы. Надо отлично знать местность, чтобы, петляя, казалось бы, по ровному месту, избегать провалов в невидимые расщелины и обрывы.

Вечером из-за торосов неожиданно выскользнули тучи и затянули все небо. Стемнело. К тому же началась встречная поземка. Собаки идут шагом, понукать их бесполезно. В полной темноте проходим один из путиков Ивана Лагейского. Все капканы пустые. Один из них вырван из-под снега. Луч карманного фонаря осветил песцовую лапку. Кругом припорошенные пятерни росомахи. Хищница присвоила и этого единственного песца.

Вскоре собаки стали оживленно повизгивать, из последних сил прибавили ход и вдруг как по команде легли в снег. Прямо перед нами чернела крыша занесенной избушки Ивана. Лопатами пробиваем вход и попадаем в обледенелую комнату. Здесь ненамного теплее, чем снаружи.

Только через пару часов прожорливая печь,

наглотавшись сухих дров, стала отдавать нам тепло. Закипел огромный чайник. В трехведерном чане забулькал собачий ужин — уха из мороженой наваги, сдобренная крупой и огромными кусками нерпичьего сала.

Рассвет занялся рано. В шесть часов уже светло. Пурга на исходе, но с выездом еще можно подождать. Ведь до Толиной избушки осталось немного. Иван на правах хозяина угощает местными лакомствами — варит из оленьей головы суп, строгает в тарелку узкие полоски мороженого печорского омуля. Надо сказать, что печорский омуль великолепен в копченом, малосольном и жареном виде. В целях воспроизводства промысловый лов печорского омуля запрещен, но в незначительном количестве его разрешается отлавливать народностям Крайнего Севера для личных нужд.

Завтрак завтраком, но пора и в путь, к черной речке. О вчерашней пурге напоминают лишь бесчисленные снежные змейки, бегущие с нами примерно на одной скорости. Следуя охотничьим'путиком, наши нарты то несутся по кромке побережья, то под пронзительный визг собак скатываются на припайные льды.

Несколько раз лихо перескакиваем через застывшие трещины, и вот затяжной подъем на берег. Собаки еле тянут пустые нарты. Сами мы, по колено в рыхлом снегу, понукаем уставших животных, карабкаемся рядом, стараясь от них не отстать. Да, малица и меховые сапоги не рассчитаны на такой способ передвижения. Через минуту пот, смешавшись с талым снегом, начинает слепить глаза. Неистово хочется пить.

Но вот и вершина гребня. Отсюда оставшиеся внизу торосы кажутся жалкими льдинками на фоне безбрежного Баренцева моря. Еще несколько километров пути, и среди снегов показалась Толина избушка. Здесь нам предстоит еще одна встреча, неизвестно — радостная или печальная. Дело в том, что три недели назад из Каратайки за упряжкой увязалась молодая лайка Пурга, которая вот-вот должна была впервые ощениться. Щенки появились на свет сразу же по приезде в избушку. Прошло два дня, надо было ехать домой. Но над тундрой свирепствовала непогода, и Толя, приготовив корм на несколько дней, решил оставить Пургу с двумя щенками в избе до следующего своего приезда. Он думал вернуться к ним скоро, но метель задержала его в поселке на восемнадцать суток...

С неспокойным сердцем взялись мы за лопаты, чтобы откопать вход в помещение. Однако раздавшиеся за дверью радостные вопли, не визг, а именно вопли, звонкие и на самых высоких тонах, подтвердили, что наши опасения напрасны. Пулей вылетела Пурга из своего заточения, ужом заскользила у Толи-ных ног и затем стала исполнять темпераментный танец, стараясь лизнуть хозяина в лицо. Глядя на эту трогательную встречу, даже уставшие ездовые собаки стали повизгивать.