Юный Натуралист 1982-06, страница 44

44

жил его рядом, потрогал Сиротку рукой и говорит:

— Он нисколечко не страшный!

Потом Мария Ивановна привела Пальму. Увидев щенка, Пальма сразу к нему бросилась. Обнюхала его, потом тигренка и осторожно улеглась. Щенок сразу подполз к матери. А Сиротка начала сосать не сразу. Несколько раз торкнулась мордочкой в собаку и вдруг жадно зачмокала. Пальма еще раз обнюхала Сиротку и лизнула — это означало, что тигренка она приняла и будет ему вместо матери.

Теперь с такой хорошей и заботливой кормилицей, как Пальма, нам стало легче. Но все-таки оставлять их одних мы опасались, а вдруг собака придавит тигренка, ведь Сиротка была совсем слабенькой. Приходилось за ними следить. Ночью мы дежурили попеременно с Липой, а днем после школы к нам приходила помогать Галя. Она была отменной помощницей, управлялась не хуже нас.

Первое время Сиротка росла плохо, видно, Пальминого молока ей было мало. Тогда мы стали ее подкармливать. Давали скобленое мясо, сырое яйцо, добавляли по нескольку капель рыбьего жира. Малышка стала быстро поправляться, а скоро перегнала в росте своего молочного братца Дружка.

Оба малыша были очень неуклюжие и на лапках держались плохо. Бывало, начнут бороться, толкнут друг друга и оба свалятся. Потом поднимутся, опять столкнутся и опять свалятся, ведь они еще не могли крепко стоять на лапах. Когда щенку исполнился месяц, он уже держался довольно уверенно, играя, нападал на Сиротку, хватал ее за шиворот и даже пытался потрепать. Однако с каждым днем тигренок все больше и больше набирался сил, и скоро Дружок уже не мог справиться со своей полосатой сестрицей.

Вскоре Пальма перестала кормить своих питомцев. Мария Ивановна взяла собаку со щенком домой, и Сиротка осталась одна. Первые лни она скучала, ходила по комнате, кричала и почти ничего не ела, а ночью, вместо того чтобы спать на своем месте, забралась на раскладушку. С этого дня она спала то со мной, то с Липой, в зависимости от того, кто дежурил. Впрочем, продолжалось это недолго; как только Сиротка перестала скучать, мы стали все чаще и чаще оставлять ее на ночь одну.

Зато как радовалась она нашему приходу утром! Только шаги услышит, сразу к дверям бросается, войдешь в комнату, она ласкается, о ноги трется, а если скажешь ей: «Сиротка! Сиротка!» — голову поднимет и так ласково: «Фр-р-р-р, фр-р-р-р».

Всю зиму Сиротка жила в комнате. Когда наступила весна и пригрело солнышко, мы стали выводить ее на прогулку. Надевали мягкий ошейник и водили на длинном поводке, чтобы она могла больше двигаться. Прогулки Сиротка любила. Бывало, только возьмешь ее

на поводок, она сразу спешит к двери, прыгает на нее, старается открыть лапами.

На улице Сиротка сначала тянула то в одну сторону, то в другую, потом успокаивалась и шла ровнее. Но как увидит оленей или туров, мимо которых мы проходили, сразу прижмется к земле и крадется к ним. Ну совсем как кошка! Так бы и прыгнула на них, да они за решеткой, не достанешь.

Росла Сиротка тигренком добрым. Она покорно стояла, когда ее измеряли или взвешивали на больших весах, а врач мог свободно открыть ей пасть и осмотреть зубы. Правда, Сиротке это не всегда нравилось, она иногда сопротивлялась, пыталась вырваться, но ни разу никому не сделала больно. Кормить ее тоже стало проще. Мясо, как раньше, не скоблили, а давали куском. Когда приносили его,