Юный Натуралист 1983-02, страница 5

3

разрывы бомб превратили этот маленький клочок земли в кромешный ад. Казалось, что здесь не осталось ничего живого, все сметено, вдавлено в землю и дорога на Сталинград, наконец, открыта. Но как только дым разрывов рассеивался, бойцы с прокопченными, запыленными лицами вновь приникали к орудиям и вели яростный огонь по танкам и самолетам врага.

Третья батарея, как рассказывает заместитель политрука Елена Яковлевна Аристова, тоже стояла на танкоопасном направлении. И здесь вскоре появились вражеские танки, а следом завыли в небе сирены пикирующих «музыкантов» — так прозвали зенитчики немецкие «юнкерсы». Первая танковая атака захлебнулась сразу же, и гитлеровцы откатились назад, оставив на поле боя пылающие машины. После ожесточенной бомбежки они вновь ринулись на наши позиции. И вот упал один боец, второй, осколок снаряда сразил командира орудия. Разметав руки, на бруствере неподвижно застыл приборист. Но исправное орудие должно, обязано было стрелять, и поэтому места павших тотчас занимали де-вушки-прибористки. Настя Кондратюк ловко подхватывала снаряды и один за другим посылала их в дымящееся горло казенника. Маленькая, веселая Дуся Шкурлатова подтаскивала к зенитке сразу по два снаряда, будто эти шестнадцатикилограммовые «игрушки» были невесомыми. А повар батареи Зина Там-булатова — высокая, стройная, голубоглазая девушка, похожая своей горделивой осанкой на балерину, чистила снаряды и отворачивала на них колпачки.

Горячие удары взрывных волн прижимали девчат к земле, сбрасывали в воронки, их засыпало сырыми комьями глины, а они вновь и вновь выбирались из-под них, и орудия безостановочно били по бронированным машинам до самой темноты, и никто из девушек не струсил, не крикнул даже в минуты смертельной опасности спасительное во всех случаях жизни слово: «Мама!»

Фашистам, ломившимся напролом, любой ценой в Сталинград, стало, наконец, ясно, что так просто на этом участке к Волге не прорваться. Тогда танковые колонны резко повернули влево и устремились к небольшому поселку Винновке, раскинувшемуся на волжском берегу и благодатно утонувшему в яблоневых садах.

Здесь, на восьмой батарее третьего дивизиона, находилась в тот день и Галя Соколова, та самая Галка-скалка. Зенитчики, как она помнит, стояли насмерть и дрались с вражескими танками до последнего снаряда. Когда всем стало ясно, что долго им не продержаться, командир батареи Алексей Михайлович Савченко собрал всех девушек ранним утром 24 августа и сказал:

— Я хочу, чтобы вы, девчата, сберегли свои жизни. Вы, будущие матери, очень нужны нашей Родине. Забирайте тяжело раненного

Чарикова и переправляйтесь за Волгу. А мы встретим врага здесь.

За два дня жестоких боев полк уничтожил и подбил 83 танка, IS автомашин с пехотой, 2 цистерны с горючим, истребил свыше 3 батальонов автоматчиков и сбил 14 самолетов.

— Нас жглатогда такая ненависть к фашистам и рождалась такая жажда победы, что, прикажи командир полка обвязаться гранатами и идти под танки, мы, не раздумывая, достойно выполнили бы этот приказ. Каждый из нас твердо знал, за что идти умирать,— медленно говорит Римма Сергеевна Да-выденко — бывший комсорг второго дивизиона.

Эта неистребимая жажда победы над врагом наполняла богатырскими силами бойцов Сталинградского фронта все двести дней и ночей героической эпопеи, завершившейся 2 февраля 1943 года полным разгромом фашистских захватчиков здесь, у волжской твердыни, на берегах великой русской реки.

Помню, как мы с мамой, вернувшись в город из-за Волги, искали среди дымящихся развалин бабушкино жилище. Удивительно, но детская память навсегда схватила эту жуткую картину: ни одного целого здания, ни единого деревца.

Многие иностранцы советовали тогда огородить это пепелище колючей проволокой и оставить таким навсегда. Будет, мол, грандиозный памятник Сталинградской битве. Никто из них не верил, что люди смогут возродить город из руин. Да, все верно: погибли здания Сталинграда, все деревья, но не умер неистребимый дух его людей, их чувства, воля, разум. День и ночь работали они, возрождая родной Сталинград.

Однажды мама привела меня в центр оживающего города, и я сразу увидел чудом уцелевший тополь с обломанными ветвями. Он одиноко рос здесь напротив универмага, в котором советские воины пленили немецкого фельдмаршала Паулюса, и без срезанной снарядом вершины казался еще кряжистее. Мама подошла, погладила его по иссеченному, израненному стволу и тихо сказала, как человеку:

— Живи на здоровье, тополь!

А весной, к радости нашей, он зазеленел, оделся свежей листвой. Этот тополь и поныне стоит на аллее героев, как сказочный богатырь в окружении молодых березок и елочек, которые посадили красные следопыты, комсомольцы, юннаты в честь павших и живых защитников волжской твердыни.

Все человечество чтит сегодня имена героев Сталинградской битвы. Они вписаны золотом на мемориальных досках и обелисках, на барельефах у Родины-матери на Мамаевом кургане, которая, я думаю, не случайно стоит именно здесь, на главной высоте России, высоко взметнув свой священный меч.

Александр ХОДЫРЕВ