Юный Натуралист 1983-09, страница 16

14

ГАГА

С ДЕВИЧЬЕЙ ЛУДЫ

Моя встреча с этой удивительной птицей произошла на одном из островов Белого моря с довольно_поэтическим названием «Девичья луда». Луда — слово местное, поморское, остров без леса, плоский, с гранитными плешинами. Правда, на Девичьей луде росли отдельные сосны, редкий осинник, кустики можжевельника... Но это не шло ни в какое сравнение с буйным покровом других островов архипелага, где проходила северная граница тайги с еловыми и сосновыми лесами, окаймленными ' березовой порослью шириной в несколько метров.

Откуда пошло название — «Девичья»? Некогда сюда причаливали лодки. Девушки из ближних селений с материка собирались на праздники; водили хороводы, и долго не затихали их песни в светлой июньской ночи... От тех древних времен сохранилось имя острова. Птицы заселяют луду так плотно, что только на одном крохотном юго-западном мысе ютились гага, четыре крохаля и три пары крачек. Еще на этом участке «квартировали» около двадцати чаек нескольких видов, три кулика-сороки, камнешарка и трясогузка... Такая плотность гнездования птиц разных видов встречается в природе нечасто, но в условиях луды это явление естественное.

За камнем, вросшим в землю, в окружении травы колосняка гага выгребла лапами небольшую ямку. Здесь она могла укрыться от дождя и ветра. Выщипывая у себя из нижней части груди и брюшка отдельные пушинки, птица готовит гнездо. В начале июня в гнезде уже лежат три светло-оливковых яйца. Пушинки сцеплялись друг с другом, обволакивая кладку теплой мягкой периной. К этому времени самец покинул гагу и уже в середине месяца соединился с другими самцами. Гаге предстоит одной заботиться о потомстве.

Самка насиживает 28 дней. В первые дни сходит с гнезда один-два раза в сутки, а в

конце насиживания почти не покидает гнезда. Она сидит крепко и ничем не выдает себя. Можно пройти рядом и не заметить, окраска ее сливается с окружающей растительностью.

В один из последних дней моя гага все-таки осмелилась покинуть гнездо. Предварительно бережно прикрыла кладку пухом. Переваливаясь с боку на бок, она заковыляла к морю. Голод заставил ее плыть в поисках двустворчатого моллюска — мидии на другой конец луды, и вскоре она скрылась за торчащими из воды огромными валунами.

...Гага возвратилась домой к своим материнским обязанностям, согрела оставленные яйца.

А вокруг на луде было спокойно. Умные кулики-сороки сидели на выступающих из моря камнях. Их длинные яркие клювы блестели на солнце и отражались в воде. Крачки вились на одном месте. Сизые чайки сели на гнезда, повернув головы навстречу ветру. Ветер с каждым часом становился сильнее. Море штормило. Из стороны в сторону, словно маятник, качался колосняк у гнезда гаги. Я начал наблюдать за гнездом.

Птица сидела точно пригвожденная, не шевелясь, хотя давно уже знала, материнским природным инстинктом ощущала, что происходит в глубине ее птичьего «дома». В половине четвертого утра она чуть-чуть приподнялась и вновь замерла в прежней позе. Лишь через семь часов гага приподняла крыло, из-под которого выскочил пушистый бурый гагачонок с любопытными глазами-бусинками. Но вскоре он вновь скрылся под теплым оперением заботливой мамаши. Еще через час уже четыре птенца вышли из гнезда. Они держались вблизи гаги. Щипали ее перья, без разбора пробовали растущую рядом траву. А затем начали заниматься «физкультурой»: пытались забраться ей на спину. Гага терпеливо сносила всевозрастающую активность своих малышей.