Юный Натуралист 1983-09, страница 47

46

В аэропорту Домодедово пассажиры — взрослые и дети — восторгались Яшкой. Вокруг клетки толпа собралась. Даже милиционер пришел: «Граждане, в чем дело?» А увидев бельчонка, достал из кармана ириску и просунул в клетку. Выполнив разные формальности, связанные с необычной перевозкой, Семен Потапыч сел в самолет.

Утром прилетел он в большой город. Встретили Семена Потапыча домашние. Ну и радости было! Сын Вовка в ладоши захлопал. Дома дог Джерри взял Яшку под защиту, встал у клетки и кота Буську не подпускал.

— Папа, я его выпущу, пусть бегает в комнате,— просит сынишка. И открыл клетку. Яшка испугался — и сразу на шкаф с книгами, на самую верхнюю полку под потолком. Посидел там немного, умылся передними лапками и ка-ак прыгнет на окно! А там форточка открыта. Зацепился бельчонок коготками и примостился на раме. А Джерри как гавкнет басом! Никто ничего и подумать не успел, Яшка скок — и повис на яблоне. Бросились все в сад. Но куда там! Яшка по верхушкам деревьев как на крыльях полетел. Свободу через долгое время почувствовал или, может, страшный дог Джерри его напугал, только и видели, как шмыгнул Яшка через забор.

Художник расстроился, сынишка в слезы, но ничего не поделаешь — ушел Яшка.

Прошел месяц. Про Яшку все время вспоминали. Однажды за чаем Семен Потапыч читает вечернюю газету и говорит:

— Не про нашего ли это Яшку?

В газете писали, что в пригородной роще несколько раз наблюдали белку. А поскольку белки в этих местах не водились, их только несколько лет назад завезли издалека и выпустили в местных горах, автор статьи делал предположение, что белка спустилась с гор. Одно его смущало: как белка могла пройти семикилометровую полосу между горами и рощей через шумный город?

Развеселился Семен Потапыч:

— Ну конечно же, это наш Яшка. Значит, не погибнет, привыкнет к нашим условиям, а корма здесь достаточно. Недалеко от города ельник растет, там и шишек добудет.

Успокоился художник, видно, недолго пробыл Яшка в неволе в Москве, не потерял умения корм добывать и от врагов спасаться.

А Вовка гордится и всем рассказывает:

— А про нашего Яшку в газете писали.

ПОЮЩЕЕ УТРО

Рыбачили мы допоздна. Кончилось у меня тем, что на закид взял большой сом и долго резал леской темную поверхность реки: все уходил вглубь, в тину. Но мы с товарищем все же вытащили черную скользкую рыбину и оставили на кукане.

И сейчас, проснувшись утром, я слышу, как бьется мой сом, плещется, норовит уйти. До солнца еще далеко. Можно подремать. Но комары набились под марлевый полог, пищат тонко и нудно, обжигают открытое тело. Утренний ветер волнами стелет сухую полынь, срывает и гонит лист из прибрежных зарослей.

Слух улавливает какой-то новый, непонятный для меня звук, неслышимый ранее. Нет, то не комариный зуд и не птичий гомон, не песня сверчка или кузнечика. И гул контрабаса, и пение скрипок, и приглушенный дале