Юный Натуралист 1983-09, страница 48
47 кий перелив трубы слышатся в этой песне. Невидимый оркестр долго тянет на одной ноте тонко и надрывно, потом звук резко меняется, словно лопнула струна, и вот воет как печная труба в пустом доме. Я откидываю марлевый полог и вижу хмурое свинцовое небо, серебристый изгиб реки, волны полыни, подгоняемые ветром. Кажется, что непонятное пение приходит вместе с волнами. Я поднимаюсь, иду за волнами к невидимому оркестру и выхожу к оврагу. Он зарос красноталом и вязом, торчит на дне его разбитая сосна с рыжими иглами. С поля тянет к реке ветер, срывая последние листья, дрожат скелеты деревьев, скрипит треснувшая сосна, и гудят, будто провода, упругие ветви краснотала. Я иду от оврага к реке, довольный простотой открытия, и мне почему-то радостно, что я услышал и заметил эти в общем-то негромкие звуки. Перед дождем у меня клюнули на хлеб еще два сазанчика-середнячка. Сом дремал, а деревья пели. Позже я не раз приходил на это место и заметил, что деревья вступают в оркестр осенью, когда сбросят одежды, реже весной, но в разное время по-разному. И мелодии, которые я услышал в то поющее утро, когда на моем кукане дремал черный сом и красноперые сазаны, широко раскрыв рты, ловили тяжелые дождевые капли, больше никогда не повторялись. Наверное, это зависит от многого: от времени года, температуры, скорости ветра. А может, просто от настроения. ЧЕЛОВЕК И ДЕРЕВОПеред домом росло дерево. Шел мимо человек, остановился, прислонился к дереву и стал гладить рукой его ствол. Хозяин дома долго глядел в окно и вышел заинтересованный. — Это дерево посадил я тридцать лет назад. Еще мальчишкой,— говорит человек, а у самого на глазах слезы.— Много мне пришлось пережить, на фронте был, изранен, осколок до сих пор в ноге ношу, а вот дерево стоит — и ствол гладкий, и ветви густые и сильные, и скамеечка под ним... — Может, ты и правду говоришь,— отвечает хозяин,— когда я дом покупал, дерево уже стояло. Признаться, давно я его хотел срубить: тень на окна наводит, а как ветер — проводку электрическую ветви рвут. А теперь, видно, не буду: вижу, дорого оно тебе. — Как же так срубить? — недоумевает человек.— Сколько вокруг нас деревьев, красивых и сильных, они землю украшают нашу. Человека, что посадил их, может, давно среди нас нет, а много времени будет он приносить радость другим, и деревья, посаженные его рукой, будут еще долго стоять. Улицы нашего города тенисты и зелены. У каждого дерева, у каждого высокого тополя был свой неизвестный садовник. И не всякий уже мог прийти и погладить ствол своего дерева. Но каждый может стать садовником, у каждого есть возможность дерево посадить. Э. МАЦКЕВИЧ |
